Page 116 - Этюды о ученых

слушателей, и раздражать их одновременно. Профессор Житков вспоминал: «Его словесные
конструкции отличались почти угнетающей правильностью».
Став профессором совсем ещё молодым, в 34 года, Столетов действительно становится
«экзаменационной грозой». Категорически невозможно обвести его, подкупить мнимой
энергией, прикинуться отрешённым, не от мира сего умником, утомить гипнотической
лукавой болтливостью. У него были только две просьбы: знай и понимай. Ничем другим
можешь себя не утруждать. Сам в шутку называл себя «людоедом», но относиться к
экзаменам по-иному не мог. Писал в письмах: «…экзамены мучат», «экзаменовал – до
изнеможения». А строкой ниже: «В свободное время занимался актинто-ками в
разрежвоздух…»
Соединение воедино преподавательской и исследовательской работ составляло его
кредо учёного. И то и другое он считал неразрывным и обязательным. «Актин. токи», о
которых говорится в письме, – это явления фотоэффекта, впервые изученные Столетовым.
Работы университетского профессора по исследованию этих явлений и свойств
ферромагнитных тел признаны классическими. Столетов навсегда останется незримым
соавтором всех генераторов, динамо-машин и даже такого сверхсовременного чуда, как
солнечные батареи космических кораблей. Вот куда зашли его занятия «в свободное время».
Великий князь Константин сказал однажды генералу Столетову: «У вашего брата дурной
характер!»
Александр Григорьевич действительно неуживчивый был человек, даже нетерпимый.
Холуйства не терпел. Не терпел поучающую бездарность. Не мог терпеть, когда чиновная
узколобая надменность давила ясный ум, человеческую простоту, измывалась над добром,
чистотой и справедливостью. Столетов в нашу историю пришёл не один. Он трудился в
созданной им физической лаборатории в то время, когда великий Чебышев создавал теорию
машин и механизмов, Бредихин прославил себя изучением кометных хвостов, Бутлеров
штурмовал высоты структурной химии. Он дружил не только с Тимирязевым, но и с
Танеевым, был знаком с Чайковским, восхищался Чернышевским, Писаревым,
Добролюбовым. Когда он прочитал «Преступление и наказание», не мог спать, был почти
физически болен. Любознательность владимирского гимназиста переросла в постоянную
потребность знать обо всём важном и талантливом, помогать важному занять своё место,
доказывать очевидность талантливого. Во время подлейшей реакции оставался он
порядочным человеком. Человеком с «дурным характером» для великих князей.
Грустными, обидными, горькими были последние годы его жизни. Принципиальный
научный спор с выдающимся физиком Голицыным быстро оброс слухами, интригами,
вздором. Обида усилилась, когда точно ему уготовленное место в Академии наук отдали
Голицыну, «князьку», как язвил Столетов. Припомнились сразу все обиды, и мнимые и
настоящие, а настоящих немало было, ушёл в себя, ожесточился, избегал людей, зол был на
весь свет, и это точило его, убивало.
Он умер совсем не старым – 56 лет. Никто не ждал такого. Великий физик Лебедев так
разнервничался, что утром 15 мая 1896 года отослал в Петербург две совершенно
одинаковые телеграммы: «Сегодня скончался Александр Григорьевич Столетов».

Эванджелиста Торричелли:
«МЫ ЖИВЁМ НА ДНЕ ВОЗДУШНОГО ОКЕАНА»

Когда последний слабый вздох вырвался из груди Галилео Галилея, у смертного одра
великого старца стояли два человека. Один – совсем ещё юноша со свежим румянцем на
щеках, второй – мужчина средних лет с необычайно живым взглядом красивых чёрных глаз.