Page 120 - Этюды о ученых

спорить о приоритете в этом открытии. Спор весьма комичен, поскольку сами англичане
выдали патент на паровой двигатель лишь 35 лет спустя и не маркизу вовсе, а капитану
Томасу Севери, который сделал машину почти одновременно со своим соотечественником и
тёзкой – кузнецом Ньюкоменом. Машина кузнеца, как ни плоха была она, всё-таки считалась
совершеннее машины капитана и работала на шахтах и в рудниках.
В свою очередь, французы не без основания приписывают честь этого изобретения
своим соотечественникам Соломону де Ко и Дени Папену, а немцы отстаивают приоритет
магдебургского бургомистра Герике. Все эти люди жили и работали задолго до того, как
появился на белый свет Джемс Уатт и его легендарный чайник. Кстати, справедливости ради
надо сказать, что весьма оригинальная и, очевидно, наиболее совершенная для своего
времени машина Ивана Ивановича Ползунова тоже работала до того, как появилась машина
Уатта, а проект русской машины был представлен Ползуновым начальнику Колывано-
Воскресенских заводов до того, как Уатт вообще начал заниматься паровыми двигателями.
Трагическая судьба Ползунова, умершего от скоротечной чахотки до первого пуска своей
машины в возрасте 38 лет, так разительно непохожа на сложную, но в итоге столь
благополучную судьбу англичанина, дожившего до глубокой старости.
Итак, Уатт паровой машины не изобретал. И назвать изобретателя её непросто. Сама
идея этого двигателя носилась в воздухе, рождая в разных странах разные модели. Мир ждал
её появления с часу на час. Нарождавшаяся промышленность топталась на месте, лишённая
простого, дешёвого, а главное – мощного двигателя, остро и срочно ей необходимого.
Изобретение Уатта было не просто великим изобретением, оно было, быть может, самым
желанным изобретением в истории человечества. «Великий гений Уатта, – писал К. Маркс, –
обнаруживается в том, что патент, взятый им в апреле 1784 года, давая описание паровой
машины, изображает её не как изобретение лишь для особых целей, но как универсальный
двигатель крупной промышленности».
Джемс Уатт родился в крохотном шотландском городишке Гриноке, ничем больше не
прославившемся ни до этого события, ни после него. Его дед преподавал математику и
мореходное искусство и пользовался уважением земляков, которые постоянно выбирали его
то главным окружным судьёй, то председателем церковного совета. Отец унаследовал
отчасти образованность своего родителя, но обладал ещё и жилкой предпринимателя. Он и
корабли строил, и сам был судовладельцем, и торговал, и держал склад якорей, канатов и
прочей корабельной снасти, и подъёмный кран построил, собирал мореходные инструменты,
открыл мастерскую. В этой мастерской маленький Джемс сидел часами. После рыбалки,
которой он отдавался со страстью, работа в мастерской была его самым любимым занятием.
Я говорил уже, что Уатт не получил инженерного образования. Строго говоря, он
вообще никакого образования не получил. Хилый ребёнок, постоянно страдающий
головными болями, он занимался в начальной и в средней школе с большими перебоями и
слыл среди однокашников довольно туповатым. Только когда ему было уже 13 лет, его
безусловные математические способности вывели его в число первых школяров, к великому
конфузу насмешников.
Живя в гостях у своего дяди – профессора древних языков университета в Глазго, он
начал сам проводить разные опыты по химии и физике. Он вообще любил работать один,
тихо, не торопясь обдумывать сделанное и вновь проверять мысли свои в опыте и даже досуг
отдавал своей пытливой наблюдательности, которая позволяла ему, по свидетельству его
друга и биографа профессора Робинсона, «уметь из всего сделать предмет нового серьёзного
изучения». Джемс избегал шумных игр и всяких спортивных турниров. «Он редко вставал
рано, – вспоминает в своих мемуарах его тётка, – но в течение нескольких часов занятий
успевал сделать больше, чем обыкновенные люди делают за несколько дней».
Вот таким он рос в крошечном шотландском городке и таким вырос: тихим,
болезненным, начитанным, пытливым, очень наблюдательным, аккуратным человеком,
который любил размышлять и мастерить. Он умел пользоваться многими инструментами,
освоил даже литейное дело, очень много читал и знал, но определить своё будущее не мог.