Page 123 - Этюды о ученых

…В залатанной, но чистенькой курточке мальчишка пробирается в грохоте экипажей
по лондонским улицам, скользит на грязи булыжников, прижимая к груди стопку аккуратно
подрезанных книг. Это Майкл Фарадей, ученик переплётчика из книжной лавки Рибо. Это
Майкл Фарадей – великий учёный, подаривший жизнь всем генераторам и динамо-машинам
мира, о котором много лет спустя замечательный русский физик Столетов напишет:
«Никогда со времён Галилея свет не видал стольких поразительных и разнообразных
открытий, вышедших из одной головы, и едва ли скоро увидит другого Фарадея…»
Часто думаю: поступи Фарадей не к переплётчику, а, допустим, к сапожнику, он не
смог бы прочитать книг мадам Марсе о чудесах природы, так изумивших его. Отлучись он
на час из лавки, когда добряк Данс пришёл с билетом на лекцию, и он никогда, быть может,
не услышал и не увидел бы своего кумира – сэра Хэмфри Дэви, великого химика. Как
сложилась бы его судьба, разорвись эта цепь счастливых случайностей?
Нет, он не мог не стать исследователем. В маленьком переплётчике жил гений – столь
же слабый, сколь и сильный, подобный неудержимому, рвущемуся к солнцу ростку,
которого нельзя удержать в зерне. Он буквально проглатывает книгу госпожи Марсе
«Разговоры о химии». Именно её он всю жизнь считал своей первой учительницей. «Когда
бы я ни обращался мыслью к прошедшему, сравнивая его с настоящим, – писал Фарадей, – я
неизменно думал о моей первой учительнице и всегда считал долгом посылать ей свои
сочинения как выражение благодарности, и эти чувства меня никогда не покинут». Он пишет
письмо Дэви и добивается, что его берут лаборантом в Королевский институт. Тут ему тоже
помог случай: во время опыта у Дэви взорвалась склянка с каким-то хлористым веществом и
поранила ему глаз. Некоторое время он не мог писать, и первоначально молодой Фарадей
исполнял обязанности секретаря при знаменитом химике. Сэр Хэмфри отмечает у Майкла
«характер активный и бодрый, а образ действий разумный». Дэви, выходцу из небогатой
семьи, приятно льстит покровительствовать этому сыну кузнеца. О нет, он отнюдь не
демократ, и в лестном предложении сопровожать его в заграничном путешествии чётко
обозначены границы их близости: Майкл – лаборант, секретарь, даже слуга. Леди Дэви
требовала, чтобы он прогуливал её мопса и однажды в Швейцарии отказалась сесть за один
стол с Фарадеем.
Если бы могла знать эта чопорная и капризная шотландка, что потомки будут
вспоминать её только благодаря Майклу, только потому, что она унижала этого молчаливого
юношу, заботившегося о походной лаборатории её мужа!…
Дэви был человек «света», любил красивые эффекты, спичи, мишуру салонов, но ум
его был быстр и гибок необыкновенно. Тихий лаборант жадно впитывает опыт знаменитого
химика. Все окружающее – Париж и Флоренция, встречи с Ампером и Гей-Люссаком,
альпийские перевалы и кратер Везувия – всё это было для Майкла огромной лабораторией, в
которой мозг его был непрестанно погружён в сопоставления, сравнения, подсчёты. Даже
любуясь Колизеем, он измерил шагами его окружность и определил высоту. Из застенчивого
юноши он превращается в пытливого наблюдателя. Нет, не превращается – просто
утверждается в своём призвании.
Вернувшись на родину, Майкл много работает. Наступают годы высокого творческого
подъёма. «Чем больше у меня дела, тем больше я учусь», – пишет он другу. Да, он умеет
учиться, но совершенно не умеет учить. Уже знаменитым учёным он отклонил весьма
выгодное предложение занять должность профессора химии только что открытого
Лондонского университета. У него не было учеников. В лаборатории ему помогал
единственный сотрудник – отставной солдат, ловкий, исполнительный и совершенно
равнодушный к науке человек. Он ярко выраженный индивидуалист уже с первых лет своей
научной работы, с первых публикаций, первых опытов, первых прикосновений к тайнам
электромагнитных полей. Он сам словно перезаряжен энергией. Пылко влюбляется, забыв о
недавних убеждениях холостяка. Бьётся над прибором, который мог бы подтвердить
электромагнитное вращение, находит решение и делает своё первое большое открытие. Его
имя уже на устах членов Королевского общества. Вряд ли это приятно президенту общества