Page 125 - Этюды о ученых

труднодоступными районами планеты. О себе он говорил, смеясь, что создан природой «в
форме шарообразного тела» и поэтому куда-то «катиться» – для него состояние самое
естественное.
Очевидно, Ферсман был последним крупным учёным-геологом, путешествующим с
геологическим молотком в руках по нехоженым землям. Земель таких уже не осталось на
нашей планете, да и сами методы и техника геологической разведки изменились
неузнаваемо. Даже космические орбиты стали доступными для геологов. Но когда узнаешь
пронизанную романтикой далёких странствий жизнь Ферсмана, не знаешь, радоваться надо
или, напротив, печалиться всем этим техническим новинкам, которые, конечно, жизнь
человеку облегчают, но уводят из неё вместе с трудностями и многие радости.
Почти всегда у большого учёного есть какое-то главное, центральное дело в жизни. Для
Ферсмана таким главным делом оказались Хибины. Но это, если рассуждать материально,
если искать конкретную ценность. Не менее важным делом всей жизни Евгения
Александровича была любовь к камню вообще, к Камню с большой буквы, любовь, которая
горела в нём постоянно и которой он так щедро делился с людьми. «Почти полстолетия
жизни исканий и увлечений, почти полстолетия любви, упорной и упрямой, любви
безраздельной к камню, к безжизненному камню природы, к куску простого кварца, к
обломку чёрной руды!» – писал Ферсман. Может быть, опоэтизированный Камень Ферсмана
ценнее богатств Хибин, потому что именно он привлёк в геологию многих и многих
молодых людей, и итог жизни Ферсмана не может не учитывать их находки и победы.
Талант Ферсмана как бы удваивался, потому что он был не просто большим учёным, но и
блестящим популяризатором своей науки. Это дар особый, и Ферсман обладал им в полной
мере. Мне трудно назвать какого-нибудь другого советского учёного, который бы
превосходил тут Ферсмана.
Любовь к камню… Все исследователи жизни учёного единодушны в мнении, что
любовь эта проявилась едва ли не в младенческую пору. Каждое лето семья Ферсмана
гостила в Крыму в доме его дяди – брата матери, по образованию химика. Здесь, неподалёку
от Симферополя, на берегу речки Салгир в местечке Тотайкое, и составлял маленький Саша
первые коллекции пёстрых камешков. Дядя в беседах с племянником подробно рассказывал
ему о каждом камешке, объясняя его цвет и форму. Так уж получилось: одни дети в детстве
любят машинки всякие, другие собирают бабочек и жучков, а Сашина самая любимая
игрушка, самое глубокое детское увлечение – камешки.
Увлечение это лишь усилилось, когда отец Александра Евгеньевича был назначен
военным атташе в Грецию и семья Ферсмана жила в Афинах. В этой стране камень всегда
был в почёте. Он неотделим от великой архитектуры и искусства античной Греции. Побывал
Саша и на севере Италии, в Венеции, на озере Гарда. В общем, ему повезло, конечно: для
своих лет он повидал много интересного, а главное – привык к переездам, к путешествиям и
разным неудобствам, которые непременно встречаются в дороге. Позднее, во время
путешествий по Кольскому полуострову, в пустынях Средней Азии, на Урале, Ферсман
удивлял своих спутников нетребовательностью и лёгкой уживчивостью в любых походных
условиях. Ученик Ферсмана, впоследствии тоже академик, Дмитрий Иванович Щербаков
писал о своём учителе: «Он мог передвигаться на чём угодно, спать в любой обстановке и
питаться крайне ограниченным количеством самой простой пищи. По дороге он нам
рассказывал о своём детстве, о своей работе, излагал свои научные воззрения, делая при этом
массу мелких замечаний бытового характера.
Александр Евгеньевич любил ездить в поезде. Вагонная обстановка не только не
мешала его личной работе, но, видимо, даже способствовала ей, когда ему нужно было
сосредоточиться, освободиться от постоянно окружавших его людей».
Думаю, что навыки к путешествию выработались у Ферсмана ещё в детстве и привык
он к «вагонной жизни» в переездах родителей по Европе. Домой, в Россию, Ферсманы
возвращались через Вену, и вот там, в столице Австрии, Саша впервые попал в залы
естественно-исторического музея, где была выставлена богатая минералогическая