Page 28 - Этюды о ученых

– Галилей и Эйнштейн – каждый составил целую эпоху, – вдруг произнёс папа.
Присутствующие насторожились: что бы это значило? При чём тут Галилей? А папа тем
временем продолжал развивать свою мысль, он признал, что великий флорентиец «много
выстрадал – мы не можем этого скрывать – по вине служителей органов церкви». А далее уж
совсем неожиданно: – Я желал бы, чтобы теологи, учёные и историки, искренне
руководствуясь идеей сотрудничества, как можно глубже проанализировали дело Галилея и,
чистосердечно признав вину за теми, на ком она действительно возлежит, помогли бы
искоренить недоверие, которое это дело все ещё вызывает в умах многих, мешая прийти к
плодотворному согласию между наукой и верой…
Неужели Иоанн-Павел II не понял, что никогда не придёт Галилео Галилей к этому
«плодотворному согласию»?
Что значит эта речь? Реабилитация церковью Галилея? Если так, она опоздала на 346
лет…
Отречение убило его душу, а тело умирало ещё девять лет. Ослепший и больной, он
оставался «узником инквизиции». Он умер близ Флоренции на 78-м году жизни.
Но человечество не хочет жить без великих людей: в тот год родился Исаак Ньютон.

Василий Головнин:
«Я ОЧЕНЬ МНОГО ЧУВСТВУЮ…»

В наши дни, когда участники лишь одной экспедиции в космос совершают тысячи
кругосветных путешествий, когда международный туризм превратил такое путешествие в
предприятие, для которого требуется не столько отвага, сколько деньги, не столько сухари,
сколько авиабилеты, в наши дни вроде бы должно было произойти обесценивание самого
этого старомодного понятия «кругосветное путешествие».
Должно было произойти, но не произошло. И каждому человеку, наверное, хочется
совершить кругосветку, проплыть или хотя бы облететь «вокруг шарика», как говаривал
Валерий Чкалов. Годы, века проходят, а не тускнеют, прежним жарким блеском сияют имена
первых наших кругосветчиков: Иван Крузенштерн, Фаддей Беллинсгаузен, Михаил Лазарев,
Юрий Лисянский, Отто Коцебу, Алексей Батаков – замечательные русские мореплаватели-
исследователи, гордость флота российского. И ещё одно имя в том строю, имя человека
редкого ума и красоты душевной: Василий Головнин.
Может быть, дотошный биограф и сумеет сосчитать, сколько раз отчаливал и
швартовался Василий Головнин, но если просто сказать об этом человеке, что он провёл в
море жизнь, – это будет сущая правда. И дело даже не в том, что много дней и лет качалась
под его ногами палуба, есть моряки, которые и дольше и больше его плавали, а в том, что
морю отдал он мечты, мысли, чувства, силы, страдания свои и радости – жизнь отдал. Море
заставило его поверить в человека, в море он разочаровывался и вновь обретал эту веру.
Море было не просто местом верной службы государю императору, море было средоточием
личных забот о процветании родины, море было предметом постоянных размышлений о её
будущем. Во времена, когда знатность рода, светские связи и протекции определяли едва ли
не все человеческое бытие, Головнин по счастливому стечению обстоятельств, с одной
стороны, и благодаря особому складу души – с другой, сумел прожить жизнь относительно
независимую, и за все то хорошее, что было в ней, равно и за все плохое ни благодарить, ни
обвинять, кроме себя, ему было некого. Человека слабого такое положение тяготит, а
сильного – радует.
Василий Головнин родился 8 апреля 1776 года в маленьком рязанском сельце Гулынки
в семье помещика небогатого, но гордого древностью своего рода.