Page 27 - Этюды о ученых

Венецианцы считают его неблагодарным, флорентийцы более чем насторожённо относятся к
тем, кто искал и показал ошибки у самого Аристотеля. Правда, его высочество определил его
учителем своих сыновей и положил высокое жалованье. А зачем ему деньги? Впрочем,
нужны: он назначил приданое двум своим сёстрам и выдал их замуж. Он радовался встрече с
любимым городом и не сразу заметил тучи, которые сгущались над его головой.
5 марта 1616 года священный цензурный комитет Рима запрещает книги Коперника и
Роскарини – «до тех пор, пока не будут исправлены». Понял ли он, что запрет этот не только
месть мёртвому Копернику, но и угроза ему, живому Галилею? Неужели надеялся он
переубедить папу Павла V, который, по свидетельству современника, «страшился
литературы и искусств, которых новостей и тонкостей он не мог переносить»? Он наивно
верит, что новый папа Урбан VIII – бывший кардинал Маффео Барберини, его участливый
собеседник, почти друг – снимет запрет с учения Коперника. Галилей полон радужных
надежд, когда везёт в Рим свой «Диалог о двух главнейших системах мира». Каждый
здравомыслящий человек увидит в нём полное крушение системы Птолемея, поймёт
великую логику Коперника. Риккарди, дворецкий священного дворца, визирует рукопись для
печати, но вдруг, испугавшись чего-то, берёт назад своё разрешение, рекомендуя другого
цензора, уже во Флоренции. Там в 1632 году 68-летний Галилей выпустил главную книгу
своей жизни.
Ватикан пришёл в ярость. Папа, которому уже нашептали, что под видом схоласта в
книге выведен он сам, не желает слушать никаких оправданий.
– Ваш Галилей осмелился писать то, чего не должен, и вдобавок о самых важных
вопросах, о самых опасных, какие только можно подымать в наше время! – кричит Урбан
VIII тосканскому посланнику, пытавшемуся защитить учёного. О ссылках на разрешения
цензоров он не хочет даже слушать. – Святая инквизиция никогда никому не даёт
предупредительных советов. Это не в её обычаях… Уже через два дня после этого разговора
флорентийская инквизиция по особому повелению инквизиционного суда приказывает
Галилею ехать в Рим.
Все попытки отменить этот приказ терпят неудачу. Галилей стар? Немощен? Он плохо
себя чувствует? Есть даже справка медиков о его болезни?
– Ну пусть он едет потихоньку, piano, piano, на носилках… – отвечает папа.
В феврале 1633 года Галилей прибыл в Рим. Проявив «снисхождение и любовь», папа
позволяет ему жить в доме тосканского посланника, а не в тюрьме суда инквизиции, «от
которого не избавлены даже государи». У папы скорбное лицо: «Господь да простит его за
то, что он стал рассуждать о вещах, касающихся новых учений и священного писания, ибо
всегда лучше следовать общепринятому учению… Мне горько делать ему неприятности, но
дело касается веры и вероисповедания».
Суд длился более двух месяцев. Четыре допроса раз за разом убивали волю старика.
«Унижение великого человека было глубокое и полное, – писал один из французских
биографов Галилея. – В этом унижении он был доведён до отречения от самых горячих
убеждений учёного и до мучения человека, побеждённого страданием и страхом костра…»
Альберт Эйнштейн писал о Галилее: «Перед нами предстаёт человек незаурядной воли,
ума и мужества, способный в качестве представителя рационального мышления выстоять
против тех, кто, опираясь на невежество народа и праздность учителей в церковных
облачениях и университетских мантиях, пытается упрочить и защитить своё положение». 22
июня 1633 года в церкви монастыря святой Минервы в присутствии всех прелатов и
кардиналов суда, подчиняясь приговору, коленопреклонённый, он прочёл отречение. То, что,
поднимаясь с коленей, он якобы крикнул: «А всё-таки она вертится!» – скорее всего миф.
Желанный, но миф. Инквизиция никогда не простила бы ему отречения чисто формального.
От него ждали именно покаяния, смирения, требовалось не согнуть, а сломать его мысль…
В субботу 10 ноября 1979 года в Ватиканской академии наук происходила
торжественная церемония, посвящённая столетию со дня рождения Альберта Эйнштейна.
Перед членами академии выступал папа Иоанн-Павел II.