Page 4 - Этюды о ученых

нужны ему были лишь затем, чтобы вновь уйти во мрак и холод. Зачем?
Руал Амундсен отвечал так: «То, что до сих пор ещё неизвестно нам на нашей планете,
давит каким-то гнётом на сознание большинства людей. Это неизвестное является чем-то,
чего человек ещё не победил, каким-то постоянным доказательством нашего бессилия,
каким-то неприятным вызовом к господству над природой».
Он любил лёд, мех, визг собачьих упряжек. Его не тяготил узкий круг товарищей. Он
был счастлив и свободен в просторах своей белой тюрьмы. Этого норвежца звали к себе
торосы и айсберги, как зовут нас цветущие сады, берёзовые рощи. Снег – его судьба.
Он понял это очень рано. Мальчиком он определил себя как полярного исследователя.
«Быть может, – писал Амундсен, – во мне заговорил идеализм молодости, часто увлекающий
на путь мученичества, и он-то и заставлял меня видеть в самом себе «крестоносца в области
полярных исследований». Однако молодой идеализм и в ту пору сочетался у него с
необыкновенной продуманностью и точным расчётом всех своих предприятий. Юноша
Амундсен вовсе не похож на чеховских мальчишек, мечтающих насушить сухарей и удрать в
Америку.
Амундсен – прагматик. Он заводит толстую тетрадь и педантично записывает в неё все
сведения о полярных путешествиях: одежда, обувь, снаряжение, пища. Надо закалить себя, и
он, таясь от матери, распахивает на ночь зимнюю раму. Надо укрепить тело, и он пробегает
на лыжах до 50 километров в день. Надо стать моряком, чтобы исключить двоевластие в
будущих экспедициях, и он нанимается матросом на зверобойную шхуну. Если не считать
самой первой его экспедиции, похода вместе с братом по пустынному Хардангерскому
плоскогорью в Норвегии, когда оба они, заблудившись, чудом не замёрзли, Амундсен почти
никогда не попадал в ситуации тяжёлые. Путешествуя всю жизнь, он избегал приключений,
казалось бы, обязательных для путешественника. Избегал сознательно.
Случайности были. Их было много во всех экспедициях, но случайности эти, кетовыми
неожиданно, в упор расстреливала его судьба, рикошетировали, разбивались о его терпение,
выдержку и опыт. Ни ледяной плен во время плавания в Антарктиде на «Бельгике», ни
вынужденные зимовки на «Иоа» и «Мод», когда сроки экспедиции затягивались на год и
более, ни вынужденная посадка во время рискованного полёта на самолёте к полюсу не
оборачивались для него трагедией. Это было лишь дополнительное испытание воли,
предусмотрительности и осторожности – трёх китов, на которых покоился мир Руала
Амундсена. «Сила воли – первое и самое важное качество искусного исследователя, – учил
Амундсен. – Только умея управлять своей волей, он может надеяться преодолеть трудности,
которые природа воздвигает на его пути. Предусмотрительность и осторожность одинаково
важны: предусмотрительность – чтобы вовремя заметить трудности, а осторожность – чтобы
самым тщательным образом подготовиться к их встрече». В его дневнике есть запись:
«Победа ожидает того, у кого всё в порядке, и это называется удачей».
Разрабатывая общую стратегию своих экспедиций, он во всех мелочах проигрывал в
голове каждый день похода, он точно знал, на каком километре он сменит меховые унты, в
какой час застрелит собаку, чтобы накормить других собак. Известный советский полярный
исследователь В. Ю. Визе писал, что «поход Амундсена к Южному полюсу можно сравнить
с безупречным разыгрыванием музыкальной пьесы, в которой каждый такт, каждая нота
были заранее известны и продуманы…».
Нет человека, который бы сделал больше для исследования полярных областей нашей
планеты. Он первым прошёл из Атлантики в Тихий океан вдоль северного побережья
Американского континента, совершив то, что безуспешно пытались совершить его
предшественники в течение четырёх столетий. Затем он прошёл из Атлантики в Тихий океан
вдоль берегов Сибири, впервые совершив таким образом кругосветное полярное
путешествие в водах Ледовитого океана. Он первым достиг Южного полюса. Он предрекал:
«Будущность полярного исследования тесно связана с авиацией» – и первым перелетел – на
дирижабле – из Европы в Америку через Северный полюс. Любой из этих экспедиций было
бы достаточно, чтобы прославить его имя, и он прав, когда говорил: «Мне было дано