Page 68 - Этюды о ученых

обременённый административными обязанностями, находясь в центре забот
государственных, Келдыш ни на час не переставал быть именно математиком. Я
присутствовал на защите одной докторской диссертации. Келдыш председательствовал. Он
сидел за столом, посасывая леденцы из плоской железной коробочки – отучался от табака.
Выражение лица было отсутствующее, я был уверен, что докладчика-соискателя он не
слушает. Отвечая на вопросы, докладчик вдруг споткнулся на одном из них, как говорится,
«поплыл». Попробовал что-то путанно объяснить и наконец замолчал. Келдыш встал и,
подойдя к развешанным таблицам, сказал своим тихим, мягким голосом, чуть растягивая
слова:
– Ну, это же так просто, вот взгляните… – И начал объяснять.
Я подумал: соискатель изучал этот вопрос годы, Келдыш – минуты.
Он всегда находился в состоянии постоянной мозговой готовности.
К делам «космическим» прибавилось воистину бессчётное количество «земных» дел,
когда в мае 1961 года советские учёные избрали М. В. Келдыша президентом Академии наук
СССР. Теперь он объединял и координировал планы генеральных наступлений учёных на
тайны природы и в космосе и на Земле. Он неотступно стремился связать самым тесным
образом работу учёных с интересами производственников во всех сферах хозяйства. Всё, что
рождено сегодня в лаборатории, институте, конструкторском бюро, завтра должно быть
отдано народу, миллионам людей, которые благодаря этому послезавтра будут жить
лучше, – вот упрощённая схема того, чему отдавал все свои силы академик Келдыш, учёный,
государственный деятель, коммунист.
У него было очень много дел. И все неотложные. Действительно, неотложные.
Академик Б. Е. Патон говорил: «Мстислав Всеволодович умеет вмещать в 24 часа суток
такое количество дел, с которыми другим не управиться в несколько рабочих дней. Это не
фанатизм и не какая-то жертва в ущерб жизни. Это – сама жизнь. И довольно счастливая».
Счастливая-то счастливая, но вот уже несколько лет все никак не выходило с отпуском.
Я помню его большую квартиру в новом доме у Лермонтовской площади. В комнатах стоял
сумрак, тяжёлая мебель. Она показалась мне безлюдной. Может быть, это и не так, но сам
хозяин редко бывал дома. Некогда было просто почитать, хотя бы просто пробежать глазами
любимые томики Золя и Франса. И некогда просто полистать альбомы с репродукциями
великих классиков живописи, которые он собирал, ещё раз взглянуть на удивительные
полотна импрессионистов. И очень редко просто гулял он по Москве, просто бродил по лесу,
просто просиживал вечер со старыми друзьями. Очень много дел было у этого человека. Он
умер за рулём машины, за секунду до того, как тронуться в путь…

Антуан Лавуазье:
«ХИМИЯ ИДЁТ К СВОЕЙ ЦЕЛИ И К СВОЕМУ СОВЕРШЕНСТВУ…»

Когда я учился в школе и учительница рассказывала нам о том, что в своё время люди
верили, будто существует флогистон – вещество огня, в классе начинался лёгкий шумок: мы
не могли скрыть своего возмущения человеческой ограниченностью.
В школах, увы, показывают уже готовую истину, очищенную в спорах, гранённую в
опытах. Там не преподают одну из самых поучительных наук – историю заблуждений, и имя
Георга Эрнста Шталя ничего не говорит школярам.
Этот химик и физиолог был человеком удивительно талантливым. Он и придумал
флогистон и на долгие годы завоевал признательность и уважение химиков Европы. И вовсе
не такой уж наивной и глупой была его гипотеза. Все как будто логично: во всех горючих
телах есть флогистон. Если тело нагреть, он выделяется, и тело вследствие этого меняет свои