Page 8 - Бегущая по волнам

был в отличном настроении, но тщательно скрывал это.
– Принимаю, – ответил наконец Стере. – Что у вас? Он приглашал открыть карты.
Одновременно с звуком его слов мое сознание, вдруг выйдя из круга игры, наполнилось
повелительной тишиной, и я услышал особенный женский голос, сказавший с ударением:
«… Бегущая по волнам». Это было, как звонок ночью. Но более ничего не было слышно,
кроме шума в ушах, поднявшегося от резких ударов сердца да треска карт, по ребру которых
провел пальцами доктор Филатр.
Изумленный явлением, которое, так очевидно, не имело никакой связи с
происходящим, я спросил Андерсона:
– Вы сказали что-нибудь в этот момент?
– О нет! – ответил Андерсон. – Я никогда не мешаю игроку думать.
Недоумевающее лицо Стерса было передо мной, и я видел, что он сидит молча. Я и
Стере, занятые схваткой, могли только называть цифры. Пока это пробегало в уме,
впечатление полного жизни женского голоса оставалось непоколебленным.
Я открыл карты без всякого интереса к игре, проиграл пяти трефам Стерса и отказался
играть дальше. Галлюцинация – или то, что это было, – выключила меня из настроения игры.
Андерсон обратил внимание на мой вид, сказав:
– С вами что-то случилось?!
– Случилась интересная вещь, – ответил я, желая узнать, что скажут другие. – Когда я
играл, я был исключительно поглощен соображениями игры. Как вы знаете, невозможны
посторонние рассуждения, если в руках каре. В это время я услышал – сказанные вне или
внутри меня – слова: «Бегущая по волнам». Их произнес незнакомый женский голос.
Поэтому мое настроение слетело.
– Вы слышали, Филатр? – сказал Стере.
– Да. Что вы услышали?
– «Бегущая по волнам», – повторил я с недоумением. – Слова ясные, как ваши слова.
Все были заинтересованы. Вскоре, сев ужинать, мы продолжали обсуждать случай. О
таких вещах отлично говорится вечером, когда нервы настороже. Дэлия, сделав несколько
обычных замечаний иронически-серьезным тоном, явно указывающим, что она не
подсмеивается только из вежливости, умолкла и стала слушать, критически приподняв
брови.
– Попробуем установить, – сказал Стере, – не было ли вспомогательных агентов вашей
галлюцинации. Так, я однажды задремал и услышал разговор. Это было похоже на разговор
за стеной, когда слова неразборчивы Смысл разговора можно было понять по интонациям,
как упреки и оправдания. Слышались ворчливые, жалобные и гневные ноты. Я прошел в
спальню, где из умывального крана быстро капала вода, так как его неплотно завернули. В
трубе шипел и бурлил, всхлипывая, воздух. Таким образом, поняв, что происходит, я рассеял
внушение. Поэтому зададим вопрос: не проходил ли кто-нибудь мимо террасы?
Во время игры Андерсон сидел спиной к дому, лицом к саду; он сказал, что никого не
видел и ничего не слыхал. То же сказал Филатр, и, так как никто, кроме меня, не слышал
никаких слов, происшествие это осталось замкнутым во мне. На вопросы, как я отнесся к
нему, я ответил, что был, правда, взволнован, но теперь лишь стараюсь понять.
– В самом деле, – сказал Филатр, – фраза, которую услышал Гарвей, может быть
объяснена только глубоко затаенным ходом наших психических часов, где не видно ни
стрелок, ни колесец. Что было сказано перед тем, как вы услышали голос?
– Что? Стере спрашивал, что у меня на картах, приглашая открыть.
– Так. – Филатр подумал немного. – Заметьте, как это выходит: «Что у вас?» Ответ
слышал один Гарвей, и ответ был: «Бегущая по волнам».
– Но вопрос относился ко мне, – сказал я.
– Да. Только вы были предупреждены в ответе. Ответ прозвучал за вас, и вы нам
повторили его.
– Это не объяснение, – возразил Андерсон после того, как все улыбнулись.