Page 12 - Бегущая по волнам

– Я почти уверен, что откажу вам, – сказал Гез, – тем более, что это судно не
принадлежит мне. Его владелец – Браун, компания «Арматор и Груз». Прошу вас сойти вниз,
где нам будет удобнее говорить.
Он произнес это вежливым ледяным тоном вынужденного усилия. Его жест рукой по
направлению к трапу был точен и сух.
Я спустился в ярко озаренное помещение, где, кроме нас двух, никого не было. Беглый
взгляд, брошенный мной на обстановку, не дал впечатления, противоречащего моему
настроению, но и не разъяснил ничего, хотя казалось мне, когда я спускался, что будет
иначе. Я увидел комфорт и беспорядок. Я шел по замечательному ковру. Отделка помещения
обнаруживала богатство строителя корабля… Мы сели на небольшой диван, и в полном
свете я окончательно рассмотрел Геза.
Его внешность можно было изучать долго и остаться при запутанном результате. При
передаче лица авторы, как правило, бывают поглощены фасом, но никто не хочет признать
значения профиля. Между тем профиль замечателен потому, что он есть основа силуэта –
одного из наиболее резких графических решений целого. Не раз профиль указывал мне
второго человека в одном, – как бы два входа с разных сторон в одно помещение. Я отвожу
профилю значение комментария и только в том случае не вспоминаю о нем, если профиль и
фас, со всеми промежуточными сечениями, уравнены духовным балансом. Но это
встречается так редко, что является исключением. Равно нельзя было присоединить к
исключениям лицо Геза. Его профиль шел от корней волос откинутым, нервным лбом –
почти отвесной линией длинного носа, тоскливой верхней и упрямо выдающейся нижней
губой – к тяжелому, круто завернутому подбородку. Линия обрюзгшей щеки, подпирая глаз,
внизу была соединена с мрачным усом. Согласно языку лица, оно выказывалось в
подавленно-настойчивом выражении. Но этому лицу, когда оно было обращено прямо, –
широкое, насупленное, с нервной игрой складок широкого лба – нельзя было отказать в
привлекательной и оригинальной сложности. Его черные красивые глаза внушительно
двигались под изломом низких бровей. Я не понимал, как могло согласоваться это сильное и
страстное лицо с флегматическим тоном Геза – настолько, что даже ощущаемый в его словах
ход мыслей казался невозмутимым. Не без основания ожидал я, в силу противоречия этого,
неприятного, по его смыслу, эффекта, что подтвердилось немедленно.
– Итак, – сказал Гез, когда мы уселись, – я мог бы взять пассажира только с разрешения
Брауна. Но, признаюсь, я против пассажира на грузовом судне. С этим всегда выходят какие-
нибудь неприятности или хлопоты. Кроме того, моя команда получила вчера расчет, и я не
знаю, скоро ли соберу новый комплект. Возможно, что «Бегущая» простоит месяц, прежде
чем удастся наладить рейс. Советую вам обратиться к другому капитану.
Он умолк и ничем не выразил желания продолжать разговор. Я обдумывал, что сказать,
как на палубе раздались шаги и возглас: «Ха-ха!», сопровождаемый, должно быть, пьяным
широким жестом.
Видя, что я не встаю, Гез пошевелил бровью, пристально осмотрел меня с головы до
ног и сказал:
– Это вернулся наконец Бутлер. Прошу вас не беспокоиться. Я немедленно возвращусь.
Он вышел, шагая тяжело и широко, наклонив голову, как если бы боялся стукнуться
лбом. Оставшись один, я осмотрелся внимательно. Я плавал на различных судах, а потому
был убежден, что этот корабль, по крайней мере при его постройке, не предназначался
перевозить кофе или хлопок. О том говорили как его внешний вид, так и внутренность
салона. Большие круглые окна – «иллюминаторы», диаметром более двух футов, какие
никогда не делаются на грузовых кораблях, должны были ясно и элегантно озарять днем. Их
винты, рамы, весь медный прибор отличался тонкой художественной работой. Венецианское
зеркало в массивной раме из серебра; небольшие диваны, обитые дорогим серо-зеленым
шелком; палисандровая отделка стен; карнизы, штофные портьеры, индийский ковер и три
электрических лампы с матовыми колпаками в фигурной бронзовой сетке были предметами
подлинной роскоши – в том виде, как это технически уместно на корабле. На хорошо