Page 10 - Борьба миров

Большинство людей разделилось на две группы. Одна, поменьше, стояла в стороне
Уокинга, другая кучка, побольше, — в стороне Кобгэма. Очевидно, все они переживали
такую же душевную борьбу, как и я.
Несколько человек стояло около меня. В одном из них я узнал моего соседа, хотя имя
его было мне неизвестно. Я подошел к нему и заговорил с ним. Но момент был совсем
неподходящий для разумной беседы.
— Что за ужасные гады! — сказал он. И он повторил это несколько раз.
— Видели вы человека в яме? — спросил я его. Но он мне ничего не ответил на это.
Мы долго молча стояли друг около друга и испытывали, казалось, некоторое облегчение
оттого что были вместе. Затем я перешел на другое место, которое было выше на несколько
футов и удобнее для наблюдений, а когда я оглянулся, то увидел, что мой сосед шел по
направлению к Уокингу.
Закат сменился постепенными сумерками, не принеся с собой никаких изменений.
Вдали, налево от Уокинга, толпа как будто прибывала, и оттуда доносился неясный гул
голосов. Около Кобгэма бывшая тем кучка людей совсем рассеялась. Вблизи ямы, где лежал
цилиндр, не было заметно никаких признаков жизни.
Это подействовало ободряюще на толпу, и возможно также, что новые зрители,
подходившие из Уокинга, способствовали подъему настроения. Во всяком случае, с
наступлением темноты возобновилось медленное, непрерывное движение по направлению к
песочным ямам, которое все разрасталось, так как около ямы, где лежал цилиндр,
продолжала царить тишина, и это придавало храбрости людям. Группы в два-три человека
отваживались итти вперед, останавливались, пристально всматривались и снова
продвигались дальше. Редким, неправильным полукругом растянулись люди около ямы. Я
тоже начал медленно подходить к ней.
Несколько кучеров и других каких-то людей отважились даже спуститься в песочные
ямы. Я услышал стук колес и конских копыт. Молодой парень тащил обратно свою тележку
с яблоками. А ярдах в тридцати от ямы, со стороны Горселля, показалась темная кучка
людей, несущих белый флаг.
Это была депутация. Как оказалось потом, в Горселле состоялось очень оживленное
совещание. Так как марсиане, несмотря на свою отталкивающую наружность, были,
повидимому, существа разумные, то решено было отправить к ним депутацию и как-нибудь,
при помощи сигналов, дать им понять, что мы такие же разумные существа, как и они.
Белый флаг развевался во все стороны. Я стоял слишком далеко, чтобы различить лица
идущих, но потом я узнал, что в числе участников этой попытки завязать сношения с
марсианами были также Огильви, Стэнт и Гендерсон. Эта маленькая группа людей вступила
внутрь теперь уже почти сомкнувшегося круга. За нею, на почтительном расстоянии,
следовало несколько темных фигур.
Вдруг вспыхнул яркий свет, и туча светящегося, зеленоватого дыма потянулась вверх
из ямы тремя ясно видимыми клубами. Столбы дыма, один за другим, поднимались вверх в
тихом, безветренном воздухе, прямые, как свечи.
Этот дым, — назвать его пламенем было бы, пожалуй вернее, — светился так ярко, что
темно-синее небо и все пространство коричневого поля, по направлению к Чертси, с
разбросанными на нем черными соснами, погрузилось во мрак, когда поднялись эти клубы, а
когда дым рассеялся, то стало еще темнее. Одновременно слышен был слабый свистящий
звук.
По другую сторону ямы остановилась депутация с белым флагом, пораженная этим
явлением; это была маленькая, ничтожная кучка черных фигур на черной земле! Их лица,
освещаемые вспышками зеленого дыма, казались зеленовато-бледными, как у мертвецов.
Шипящий звук постепенно перешел в жужжание и, наконец, в громкое, протяжное
гуденье. Из ямы медленно поднялась бесформенная фигура, и казалось, что из нее брызнул
маленький световой луч.
Вдруг по разбросанной человеческой толпе пробежали искры настоящего пламени,