Page 48 - Борьба миров

экипаже, и вся толпа ускоряла шаги. Даже люди, измученные до того, то у них подгибались
колени, проявляли на миг неожиданную энергию, вызванную внезапной надеждой опередить
других.
Зной и жажда уже успели оказать свое действие толпу. Кожа у всех пересохла, губы
почернели и потрескались. Всех их томила жажда, ноги были изранены, и все чуть не падали
от усталости. И среди разнообразных криков слышались споры, упреки и стоны
изнеможения и боли. У большинства были охрипшие, ослабевшие голоса, и пели они одну и
ту же песню с одним и тем же припевом:
— Вперед! Вперед! Марсиане идут!
Только немногие останавливались и отделились от толпы беглецов. Проселочная дорог
выходила под углом на прямую дорогу и производила ложное впечатление, что она идет от
Лондона. И в это-то новое русло пробиралось кое-как небольшое количество людей, чтобы
немного отдохнуть на свободе и затем снова исчезнуть в главном потоке. Немного в стороне
от дороги лежал человек, охраняемый двумя приятелями; одна из его ног была обернута
окровавленными тряпками. Он был счастлив, так как у него были друзья. Из толпы
вынырнул маленький старичок с воинственно-закрученными усами, в черном потертом
сюртуке. Он сел на краю дороги, снял сапоги — носки были все в крови — вытряхнул из них
камешки и, ковыляя, поплелся дальше. Потом маленькая девочка, лет восьми-девяти, совсем
одна, бросилась на землю у изгороди, подле брата, и горько заплакала.
— Я не могу итти дальше! Не могу!..
Брат очнулся от своего оцепенения, поднял ее и, ласково уговаривая, понес к мисс
Эльфинстон. Как только он дотронулся до нее, она замолчала, как будто испугавшись.
— Эллен! — закричала из толпы какая-то женщина голосом, в котором слышались
слезы. — Эллен!
И девочка вдруг выскользнула у брата из рук с криком:
— Мама!
— Они идут! — сказал какой-то человек, проезжая верхом мимо них.
— С дороги! — заорал кучер, и брат увидел, что на проселочную дорогу сворачивает
карета.
Толкая друг друга, люди бросились назад, чтобы не попасть под лошадей. Мой брат
отвел лошадь с шарабаном ближе к изгороди, и карета проехала мимо, остановившись на
повороте. Это был парный экипаж с дышлом для двух лошадей, но везла его одна лошадь.
Брат видел сквозь завесу пыли, как два человека осторожно вынесли кого-то из кареты
на белых носилках и тихонько опустили на траву, в тени изгороди.
Один из мужчин подбежал к брату.
— Где можно достать воды? — спросил он. — Он умирает и страшно страдает от
жажды.
— Лорд Гаррик! — удивленно воскликнул мой брат. — Президент верховного суда?
— Воды! — повторил человек.
— Может быть, в одном из этих домов найдется водопровод, — сказал брат. — У нас
нет воды. И я не могу оставить моих спутниц.
Человек стал проталкиваться через толпу к воротам углового дома.
— Вперед! — кричала толпа, отталкивая его в сторону. — Они идут! Вперед!..
Тут внимание моего брата было отвлечено бородатым человеком с орлиным носом. Он
нес маленький саквояж, который лопнул как раз в ту самую минуту, когда на него посмотрел
брат, и из него целым каскадом посыпались золотые монеты. Они катились прямо под ноги
спешащим людям и лошадям. Человек остановился и с тупым видом смотрел на свое золотое
богатство. Дышло какого-то экипажа наехало на него и отбросило в сторону. Он закричал;
экипаж чуть-чуть было не задел его и проехал мимо.
— Прочь с дороги! — кричала вокруг него толпа. — Дорогу!
Как только кэб проехал, он бросился ничком на свою груду золота и принялся обеими
руками запихивать его по карманам. Вдруг он увидел над собою лошадиную морду, но не