Page 59 - Борьба миров

свист, похожий на свист машины. Все эти загадочные звуки продолжались почти без
перерыва, все время, и казалось, что количество их все росло и шум усиливался. Теперь
стали раздаваться тяжелые размеренные удары, от которых задрожали пол и стены. От
сотрясения в шкафчике зазвенела и запрыгала посуда. Это продолжалось довольно долго.
Наконец светлая полоска над дверью вдруг пропала, и наступил полный мрак. Много часов
просидели мы таким образом, боясь обменяться словом, скорчившись и дрожа, пока наконец
наше утомленное внимание не ослабело и не сменилось сном…
Когда я проснулся, я почувствовал, что мне страшно хочется есть. Я думаю, что мы
проспали большую часть дня. Мой голод так настоятельно требовал удовлетворения, что я
решился действовать. Я сказал викарию, что пойду разыскивать себе еду, и стал ощупью
пробираться в кладовую. Он ничего не ответил мне, но, когда услышал, что я ем, очнулся от
своего оцепенения и пополз ко мне.

II
Что мы видели из-под развалин дома

Поев, мы вернулись опять в умывальную комнату. Там я, должно быть, снова заснул,
потому что, когда я проснулся, я был один. Тяжелый грохот, от которого трясся весь дом,
продолжался с утомительной настойчивостью. Несколько раз я шопотом позвал викария и,
наконец, стал пробираться ощупью к кухонной двери.
На дворе еще был день, и я заметил моего спутника в противоположном углу кухни. Он
лежал на полу и смотрел в треугольную трещину в стене, обращенной к марсианам. Головы
его не было видно из-за приподнятых плеч.
Из-за стены доносился грохот, точно из механической мастерской, и пол трясся от
сильных ударов. Через отверстие в стене была видна верхушка дерева, позолоченная
закатом, и синий клочок тихого вечернего неба. Я простоял минуту, наблюдая за викарием, а
потом, согнувшись и осторожно ступая между черепками, устилавшими пол, — тихонько
подошел к нему.
Я тронул викария за ногу, и он так сильно вздрогнул, что от стены снаружи отвалился
большой кусок штукатурки и упал с громким стуком на землю. Боясь, что он закричит, я
схватил его за руку, и долгое время мы сидели неподвижно друг около друга. Затем я
обернулся, чтобы посмотреть, что осталось от нашей тюрьмы.
В том месте, где обвалилась штукатурка, образовалась сквозная вертикальная щель.
Осторожно приподнявшись на носках, я перегнулся через балку, чтобы взглянуть, что
представляет собою тихая улица предместья, на которой стоял дом. Перемена была
действительно поразительная!
Пятый цилиндр упал, должно быть, прямо в средину того дома, в который мы заходили
сначала. Здание исчезло. Оно было совершенно уничтожено тяжестью упавшего на него
цилиндра. Цилиндр лежал гораздо ниже фундамента, в глубокой яме, много больше той, в
которую я заглядывал в Уокинге. Земля вокруг была разбрызгана — разбрызгана, говорю я,
потому, что это единственное подходящее выражение, — и лежала такими громадными
кучами, что из-за них не было видно соседних домов.
Наш дом осел назад. Его передняя часть, даже весь нижний этаж были совершенно
разрушены. Благодаря счастливому случаю, кухня и умывальная комната уцелели, но они
были погребены под развалинами и засыпаны землей со всех сторон, кроме той, которая
была обращена к цилиндру. Мы висели над самым краем глубокой ямы, над расширением
которой усиленно работали теперь марсиане. Громкий, размеренный грохот раздавался
непосредственно около нас, и по временам нашу щель застилало клубами светящегося
зеленоватого пара.
В центре ямы лежал уже открытый цилиндр, а на противоположном конце ее, среди
расщепленных, засыпанных гравием кустов, стояла боевая машина марсиан. Покинутый
своим машинистом, гигант выделялся огромной, неподвижной массой на фоне вечернего