Page 112 - И дольше века длится день

Старейшая ночная стража моя
На ханский престол меня возвела!
В снежную бурю и мелкий дождь,
Пронизывающий до дрожи,
В проливной дождь и просто дождь
Вокруг походной юрты моей
Стояла, меня не тревожа,
И сердце мое успокаивала стража моя!
Сегодня в пути хочу сказать благодарность.
Крепкая ночная стража моя —
На престол меня возвела!..
Среди врагов, учинивших смуту,
Колчана из березовой коры
Еле слышный шорох услышав,
Без промедления бросалась бороться.
Бдительной ночной страже моей
Сегодня в пути хочу сказать благодарность.
Загривки люто вздыбив при луне,
Верная стая волков
Вожака обступает, выходя на охоту.
Так в набеге на Запад со мной
Неразлучна сивогривая стая моя.
Белые клыки моего трона всюду со мной…
Благодарность пою им в дороге…

Стихи эти, прозвучи они вслух, были бы неуместны в устах Чингисхана — ему ли было
заниматься душеизлияниями! Но в пути, находясь с утра и до вечера в седле, он мог
позволить себе и такую роскошь. Главной же причиной его душевного торжества было то,
что вот уже семнадцатый день, с утра и до вечера, над головой Чингисхана плыло в небе
белое облако — куда он, туда и оно. Сбылось-таки вещее предсказание прорицателя. Кто бы
мог подумать! А ведь что стоило умертвить того чудака в тот же час за вызывающую
непочтительность и дерзость, недопустимую даже в мыслях. Но странник не был убит.
Значит, такова воля судьбы.
В первый же день выхода в поход, когда все тумены, обозы и стада двинулись на Запад,
заполнив все пространство, подобно черным рекам в половодье, меняя в полдень на ходу
притомившегося коня, Чингисхан случайно глянул ввысь, но не придал никакого значения
небольшой белой тучке, медленно плывущей, а возможно, и замершей на месте как раз над
его головой, — мало ли тучек слоняется по миру.
Он продолжал путь, сопровождаемый державшимися чуть поодаль кезегулами и
жасаулами, занятый своими мыслями, озабоченно обозревая с седла округу, вглядываясь в
движение многотысячного войска, послушно и рьяно идущего на покорение мира, настолько
послушного его личной воле и настолько рьяного в исполнении его помыслов, как если бы то
были не люди, среди которых каждый в душе желал быть таким же властным, как он, а
пальцы его собственной руки, перебирающие поводья коня.
Вновь взглянув на небо и обнаружив то же самое облако над собой, Чингисхан опять не
подумал ничего особенного. Нет, не подумал он, одержимый идеей мировых завоеваний,
почему облако следует поверху в том же направлении, что и всадник внизу. Да и какая связь
могла существовать между ними?
И никому из идущих в походе облако не бросилось в глаза, никому не было до него
дела, никто и не предполагал, что средь бела дня свершилось чудо. Зачем было шарить
взором в необозримой выси, когда требовалось глядеть под ноги. Войско шло себе, тянулось
в походе, продвигаясь темной массой по дорогам, низинам и взгорьям, вздымая пыль из-под