Page 117 - И дольше века длится день

неизбежностью абсолютный вывод — потребно лишь то, что соответствовало его власть
прибавляющей цели, а то, что не отвечало ей, — не имело права на бытие.
Поэтому и свершилась сарозекская казнь, предание о которой спустя многие времена
записал Абуталип Куттыбаев на беду свою…
В одну из ночей на привале конный дозор объезжал расположение войск правого
тумена. За пределами боевых лагерей находились стоянки обозов, погонщиков стад и
разного рода подсобных служб. Дозор заглянул и в эти места. Все было в порядке.
Истомленные переходом, люди спали всюду вповалку — в юртах, в шатрах, а многие под
открытым небом у догорающих костров. Тихо было вокруг, и все юрты темны. Конный
дозор уже завершал свой досмотр. Их было трое — дозорных. Придерживая коней, они о
чем-то говорили между собой. Тот, кто был за старшего, — рослый всадник в шапке сотника
— негромко распорядился:
— Ну, все. Вы езжайте, подремлите. А я погляжу еще тут.
Двое верховых удалились. А тот, что остался, тот сотник, сначала внимательно
огляделся вокруг, прислушался, потом слез с коня и, ведя его в поводу, пошел мимо
скопления обозов и походных мастерских, мимо распряженных повозок шорников, швей и
оружейников в сторону одинокой юрты на самой обочине табора. И пока он шел, задумчиво
склонив голову и прислушиваясь к звукам, лунный свет, льющийся с выси, смутно
высветлял очертания его крупного лица и туманно поблескивающие большие глаза коня,
послушно следовавшего за ним. Сотник Эрдене приближался к юрте, где, должно быть, его
ждали. Из юрты вышла женщина в накинутом платке и остановилась, ожидая, возле входа.
21
— Самбайну , — приглушая голос, поприветствовал он женщину. — Ну, как дела? —
спросил он с беспокойством.
— Все в порядке, все хорошо обошлось, хвала Небу. Теперь уж не тревожься, —
зашептала женщина. — Она тебя очень ждет. Слышишь, очень ждет.
— Да я и сам рвался душой! — ответил сотник Эрдене. — Но, как назло, нойон наш
решил пересчетом коней заняться. Все три дня никак не мог вырваться, в табунах пропадал.
— Ой, да ты не мучься, Эрдене. Что бы ты тут делал, когда такое случилось? Зачем бы
тут на глаза попадался? — Женщина успокоительно покачала головой и добавила: — Самое
главное — что благополучно, так легко разродилась. Ни разу даже не вскрикнула, вытерпела.
А утром я ее в крытую повозку устроила. И как ни в чем не бывало. Такая она у тебя славная.
Ой, что ж это я! — спохватилась встречавшая. — Сокол, прилетевший к тебе на руку, да
будет всегда с тобой! — поздравила она. — Имя придумай сыночку!
— Пусть Небо услышит твои слова, Алтун! Мы с Догуланг век будем тебе
благодарны, — поблагодарил сотник. — А имя придумаем, за этим дело не станет.
Он передал женщине поводья коня.
— Не беспокойся, сколько надо, столько постерегу, как всегда, — заверила Алтун. —
Иди, иди, Догуланг тебя очень ждет.
Сотник выждал немного, как бы собираясь с духом, потом подошел к юрте, приоткрыл
тяжелый плотный войлочный полог и, пригнувшись, вступил вовнутрь. В середине юрты
горел небольшой очажок, и в его слабом, блеклом отсвете он увидел ее, свою Догуланг,
сидящую в глубине жилища, накинув на плечи кунью шубу. Правой рукой она слегка
покачивала колыбель, покрытую стеганым одеялом.
— Эрдене! Я здесь, — негромко отозвалась она на появление сотника. — Мы здесь, —
улыбаясь и смущаясь, поправилась она.
Сотник быстро отстегнул колчан, лук, клинок в ножнах, оставил оружие у входа и
подошел к женщине, протягивая руки. Он опустился на колени, и лица их соприкоснулись.
Они обнялись, положив головы на плечи друг другу. И замерли в объятиях, И на том мир как
бы замкнулся для них под куполом юрты. Все, что оставалось за пределами этого походного

21 Самбайну — здравствуй (монг.).