Page 157 - И дольше века длится день

это может привести к вредным последствиям для ребенка в утробе.
Талгак же Укубалы оказался настолько необыкновенным, что она сама не посмела
признаться в этом вслух, а Едигей не стал уточнять, не стал допытываться, потому что
неизвестно было, сможет ли он добыть такую редкую рыбу. Решил вначале поймать ее, а уж
потом выяснить, это ли было ее страстью.
К тому времени большой сезон рыболовства на Аральском море был уже на исходе —
разгар сезона от июля по ноябрь. Зима дышала уже в лицо. Артель готовилась к зимнему
промыслу, подледному лову, когда море на всем своем полуторатысячекилометровом по
кругу пространстве покроется крепким льдом и придется бить огромные проруби, запускать
туда обгруженные сети и тянуть их со дна морского воротом от одной проруби к другой с
помощью упряжных верблюдов, этих незаменимых степных тягачей… И ветер будет
вьюжить, а рыба, что попадает в сети, не успеет и шевельнуться, когда ее выпростают
наверх, закаменеет сразу, покроется ледяным панцирем на открытом аральском холоде… Но
сколько ни приходилось Едигею зимой и летом ловить с артелью рыбу и ценных и
малоценных пород, однако не помнил, чтобы золотой мекре когда-нибудь попадался в сети.
Эту рыбу удавалось изредка взять на крючок или блесну, и то было событием для рыбаков.
Об этом говорили потом, что такому-то повезло — вытащил золотого мекре.
В то раннее утро он отправился в море, сказав жене, что порыбачит для дома, пока еще
лед не стал. Укубала отговаривала его накануне:
— Дома ведь полно всякой рыбы. Стоит ли выходить? Холодно уже.
Но Едигей настоял на своем.
— Что дома, то дома, — сказал он. — Сама говоришь, тетка Сагын крепко слегла. Надо
ее попользовать горячей свежей ухой, усачовой или жереховой. Самое первое средство. А
кто ей, старой, наловит рыбы?
Под этим предлогом и двинулся с утра пораньше Едигей на добычу золотого мекре.
Все снасти, все необходимые приспособления он тщательно продумал и приготовил заранее.
Все это было уложено на носу лодки. И сам поплотней оделся, поверх всего плащ дождевой
с капюшоном натянул и поплыл.
День был неясный, неустойчивый, между осенью и зимой. Преодолевая под косым
углом накат воды, Едигей направлял лодку веслами в открытое море, где, как он
предполагал, должны быть места пастьбы золотого мекре. Все, конечно, зависело от везения,
ибо нет ничего малопостижимее в охотничьем предприятии, нежели ловля морской рыбы на
крючок. На суше, как бы то ни было, человек и его добыча находятся в одной среде, ловец
может преследовать зверя, приближаясь, подкрадываясь, выжидая и нападая Под водой
ничего этого ловцу не дано. Опустив снасти, он вынужден ждагь, появится ли рыба, и если
появится, то накинется ли на приманку.
В душе Едигей очень надеялся, что должно ему повезти, ибо вышел он в море не ради
промысла, как бывало всегда, а ради вещего желания беременной жены.
Крепок и силен был молодой Едигей на веслах. Неутомимо, равномерно отталкиваясь
от зыбкой текучей воды, выводил он лодку в море по извилистым, шатким волнам. Такие
волны аральские рыбаки называют ийрек толкун — кривобокие волны. Ийрек толкуны —
ранние предвестники грядущего шторма. Но сами по себе они неопасны, и можно было не
страшась плыть подальше в море.
По мере удаления от земли берег с его крутым глинистым обрывом и каменистой
полосой прибоя с края воды постепенно уменьшался, становясь все менее различимым, и
вскоре превратился в смутную, временами исчезающую черту. Тучи неподвижно нависли
сверху, а понизу держался заметно сквозящий ветер, лижущий водную рябь.
Часа через два Едигей остановил лодку, убрал весла, заякорился и стал устраивать
снасти. У него были две катушки с бечевой, с самодельным устройством, застопоряющим
лесу. Одну он приладил на корме, бечева с грузилом опустилась через рогатину на глубину
метров в сто, и в запасе оставалось метров двадцать. Другую установил таким же способом
на носу. И затем снова взял в руки весла, для того чтобы придерживать, подправлять лодку в