Page 59 - И дольше века длится день

сбоку, то забегая вперед, то отставая, то приостанавливаясь по какой-то важной причине,
бежал все так же деловито и уверенно рыжий грудастый пес Жолбарс.
Солнце припекало, поднимаясь к зениту. Позади оставалась большая часть расстояния,
а великие сарозеки являли взору за каждой грядой все новые и новые пустынные земли,
простирающиеся всякий раз до самой черты горизонта. Велико было степное раздолье.
Когда-то в этих местах обитали недоброй памяти жуаньжуаны, пришельцы, захватившие на
долгое время почти всю сарозекскую округу. Жили в этих местах и другие кочевые народы,
и между ними происходили постоянные войны за выпасы и колодцы. То одни брали верх, то
другие. Но и победители и побежденные все равно оставались в этих же пределах, одни
стеснившись, другие расширив свои территории. Елизаров говорил, что сарозеки как
жизненные пространства стоили этой борьбы. Тогда здесь выпадало гораздо больше дождей
и весной и осенью. Трав хватало на многие стада крупного и мелкого скота. Тогда здесь
проходили купцы и шли торги. Но потом климат якобы резко изменился — перестали
выпадать дожди, пересохли колодцы, иссяк подножный корм. И разошлись пришлые на
сарозеки народы и племена кто куда, а жуаньжуаны вовсе исчезли. Двинулись к Эдилю —
так называлась тогда Волга — и канули в приэдильской стороне в неизвестность. Никто не
знал, откуда они пришли, и никто не узнал, куда они делись. Поговаривали, что настигло их
проклятье, — когда переходили они скопом Эдиль зимой, лед на реке вдруг раздвинулся и
все они вместе с табунами и стадами ушли под лед…
Коренные сарозекцы — казахские номады — и в те времена не покинули свой край,
держались в тех местах, где удавалось добыть воду в заново прорытых колодцах. Но самое
оживленное для сарозеков время совпало с послевоенными годами. Появились автомашины
— водовозы. Один водовоз, если водитель хорошо знал местность, мог обслужить три-
четыре отгонных стойбища. Арендаторы пастбищ в сарозеках — колхозы и совхозы
прилегающих областей — подумывали уже об устройстве постоянных сарозекских баз для
отгонного животноводства. Прикидывали, примерялись, как и во что обойдутся хозяйствам
такие строения. И хорошо, что не поторопились. Незаметно да неприметно возник в
окрестностях Ана-Бейита город без названия — Почтовый ящик. Так и говорили — поехал в
Почтовый ящик, был в Почтовом ящике, купили в Почтовом ящике, видел в Почтовом
ящике… Почтовый ящик разрастался, отстраивался, закрывался для посторонних.
Асфальтированная дорога связывала его с одной стороны с космодромом, с другой — с
железнодорожной станцией. С того и началось новое, индустриальное заселение сарозеков.
От всего прошлого в той стороне только и осталось кладбище Ана-Бейит на двух
соприкасающихся, как верблюжьи горбы, пригорках-близнецах — Эгиз-Тюбе, самое
почитаемое место захоронения во всей сарозекской округе. В старые времена хоронить сюда
привозили порой из таких дальних уголков, что приходилось людям ночевать в степи. Но
зато потомки погребенных на Ана-Бейите законно гордились тем, что оказали памяти
предков особую почесть. Здесь хоронили самых уважаемых и известных в народе людей,
долго живших, много знавших, заслуживших добрую славу и словом и делом. Елизаров, тот
все знал, он называл это место сарозекским пантеоном.
Сюда и приближалась в тот день странная, сопровождаемая собакой верблюдо-
тракторная похоронная процессия с железнодорожного разъезда Боранлы-Буранный…
У кладбища Ана-Бейит была своя история. Предание начиналось с того, что
жуаньжуаны, захватившие сарозеки в прошлые века, исключительно жестоко обращались с
пленными воинами. При случае они продавали их в рабство в соседние края, и это считалось
счастливым исходом для пленного, ибо проданный раб рано или поздно мог бежать на
родину. Чудовищная участь ждала тех, кого жуаньжуаны оставляли у себя в рабстве. Они
уничтожали память раба страшной пыткой — надеванием на голову жертвы шири. Обычно
эта участь постигала молодых парней, захваченных в боях. Сначала им начисто обривали
головы, тщательно выскабливали каждую волосинку под корень. К тому времени, когда
заканчивалось бритье головы, опытные убойщики-жуаньжуаны забивали поблизости
матерого верблюда. Освежевывая верблюжью шкуру, первым долгом отделяли ее наиболее