Page 120 - Горячий снег

вам посоветовал — это Голубков? Не верю, чтобы он мог посоветовать подобное! Никак не
верю!
— Товарищ дивизионный комиссар, простите, пожалуйста, но мистификации не в моих
правилах. И потом, кроме поручения Голубкова, у меня есть еще одно дело к вам. Несколько
другого порядка…
Этот внушительно-тихий голос полковника Осина задержал Веснина перед столом;
поднятый навстречу выверяющий взгляд и засветившаяся под огнем «летучей мыши»
льдистая голубизна в глазах начальника контрразведки охладили его на миг. И тогда он,
подойдя к столу, оперся пальцами о доски, спросил требовательно:
— Что еще у вас?
Из поднятых к огню лампы глаз выматывалась какая-то стеклянная паутинка, толкалась
в лицо Веснина, но Осин молчал, точно бы взглядом этим одновременно настороженно
вымерял что-то в самом себе и в Веснине, пока не решаясь сказать, переступить нечто
останавливающее его.
— Говорите же! — потребовал Веснин.
Осин встал, подошел к входу в блиндаж, постоял там с минуту, потом снова сел к
столу; скрипнули доски под его плотным телом. И опять стеклянная паутинка коснулась
Веснина, обволакивая его сниженным голосом Осина.
— Поймите меня правильно, товарищ член Военного совета. Зачем забывать вам и
командующему армией об осторожности, если можно не забывать? Я знаю характер
командующего, который бы и слушать меня не захотел, поэтому говорю с вами,
авторитетным представителем партии, совершенно откровенно.
— Так. Продолжайте, — сказал и ниже наклонился над столом Веснин, глядя в зрачки
Осина и все-таки не вполне угадывая нечто недосказанное начальником контрразведки из
привычной, должно быть, сдержанности или из опасения перед ним, членом Военного
совета, наделенным несравненно большей властью.
— Товарищ дивизионный комиссар. — Выверяющее выражение глаз не исчезло, а
светлые брови Осина чуть изогнулись. — Для вас нет секретных данных, вы знаете отлично,
какие роковые события произошли на Волховском фронте в июне этого года. Вы помните,
конечно?
— То есть? — И Веснин порывисто оттолкнулся пальцами от стола, засунув руки в
карманы полушубка, сделал несколько шагов по блиндажу, сразу озябнув и не вынимая рук
из карманов. — Не очень, в конце концов, понимаю! Вы хотите сказать о Второй ударной
армии?
— Да, о событиях во Второй ударной армии. Забыть этого невозможно. Именно… —
значительно подтвердил Осин и посмотрел на накаты блиндажа: они хрустнули от близких
разрывов на высоте, заскрипела, закачалась над головой «летучая мышь». — Смотрите как!
Танки по энпэ бьют…
Веснин резким движением сел к столу, резким движением вытащил руки из карманов и
потянулся к пачке папирос, на которую струилась с потолка земля, но тут же оттолкнул
папиросы, потер виски, утишая головную боль, и взглянул на Осина изумленно и прямо. В
Веснине дернулось что-то, он почувствовал, что вспылит, ударит сейчас кулаком по столу, и
он выговорил гневно:
— Так какое отношение к нам имеет все это?.. Вы что же, товарищ Осин,
беспокоитесь… боитесь, что если возникнет полное окружение дивизии, то с Бессоновым и
со мной черт-те что произойдет? Откуда у вас появилась такая осторожность?
— Зачем вы так, товарищ член Военного совета?
Осин опустил белые ресницы, заговорил искренне и обиженно:
— Зачем это вы так? Я знаю мужество генерала Бессонова и знаю вас и не могу себе
объяснить, почему вы, простите, считаете меня за совершенного глупца, товарищ член
Военного совета? Я не хотел быть неправильно понятым.
— То есть как понятым?