Page 123 - Горячий снег

дочь Нина от первой жены, родной брат которой был осужден в конце тридцатых годов,
вследствие чего Веснину был вписан строгий выговор и снят лишь перед войной; знал, что в
сорок первом году, будучи комиссаром дивизии, он вырвался из окружения под Ельней и
вывел почти целый полк; знал и помнил многое, о чем сам Веснин, по всей вероятности,
давно забыл. Но, как бы взвешивая все это в своей цепкой и емкой памяти, Осин по
привычке прикрывался ничего не выражающей улыбкой. И с такою же неопределенностью
ответил Веснину:
— Я лично ни на чем не настаивал, товарищ дивизионный комиссар. Я только
выполнял свой долг… Служебный и партийный.
— А поскольку ваш долг выполнен, — проговорил Веснин сумрачно, — делать вам
больше здесь нечего. Повторяю еще раз: уезжайте с энпэ немедленно и не опасайтесь
случайностей! Бессмысленнее вашей осторожности ничего нельзя придумать! Неужели одно
понятие «окружение» вызывает мистические страхи?
Веснин подошел к столу, блеснул очками на полковника Осина, схватил со стола
обсыпанную землей пачку папирос и, согнувшись в дверях блиндажа, вышагнул в
мерцающую ракетами темноту, в гул автоматных очередей, в выстрелы, разносимые ветром
над бруствером траншеи.

Глава семнадцатая

Выйдя из блиндажа, Веснин не сразу нашел в траншее Бессонова, ослепленный красно-
зелеными вспышками ракет, оглушенный звонко, над ухом стучащими очередями. В изгибе
хода сообщения он заметил на брустверах нескольких человек, они стреляли из автоматов
куда-то вниз, и Веснин на ходу поинтересовался машинально:
— Что обнаружили? Куда стреляете?
— Ползают гады по скатам! — ответил ему кто-то с бруствера. — Просачиваются,
б…! — И, прострочив длинной очередью, крикнул весело: — Виноват, товарищ
дивизионный комиссар!
Веснин узнал майора Божичко; шапка едва держалась на затылке, открывая его ранние
залысины, лицо светилось веселым азартом.
— Не красная девица. Вины не вижу, — сказал Веснин и усмехнулся. — Наоборот,
благодарю, как говорят, за бодрость духа. Где командующий?
— Дальше чуть. По траншее. С Деевым, — ответил Божичко и, любопытствуя,
спросил: — А Осин-то! Он-то где? Ну, прямо герой — на энпэ, можно сказать, с боем
прорвался! Только зачем он? Орден, что ли, собирается схлопотать на грудь за участие в
боях? Касьянкин вот тоже не знает, военную тайну не выдает! Молодец!
Божичко, разгоряченный стрельбой, говорил нестеснительно, не скрывая свою
обычную доверительность в общении с Весниным, и, сказав о Касьянкине, толкнул кого-то,
темным бугром лежащего рядом на бруствере, и засмеялся:
— Вот убеждаю Касьянкина, как нужно согласно стихам хоть одного оккупанта убить,
чтобы после войны рассказывать, товарищ дивизионный комиссар, а он мне — стихи, мол,
не уважаю. Ничего, я тебя воспитаю, Касьянкин, не все тебе штаны в тылу протирать.
Извините за грубость, товарищ дивизионный комиссар… Учись, Касьянкин, пока я жив!
Давай туда короткими!
— Оставьте меня в покое, товарищ майор! — огрызнулся растерянным голосом
Касьянкин. — Товарищ член Военного совета, майор Божичко не имеет права мною
командовать и упрекать тылом…
— Вы еще здесь, Касьянкин? — проговорил Веснин. — Почему именно здесь?
Всегда расположенный к простоте и легкой иронии общительного Божичко, он не
остановил внимания на его ерничестве, а после разговора с Осиным, после мучительной
новости, внезапно и резко оголившей судьбу сына Бессонова, увидев Касьянкина, подумал
только о том, что Осин еще не уехал с НП. И когда Касьянкин сполз на животе с бруствера,