Page 6 - Морская душа

наложенной. Оценив обстановку и поняв, что танк без командира вынужден оставаться вне
боя, он ловко забрался в танк.
— Давай прямо на высотку, не ночевать же тут, — сказал он водителю и, заметив его
колебание, авторитетно добавил: — Давай, давай! Я — старшина второй статьи, сам катера
водил, дело привычное… Полный вперед!..
Танк помчался на склон. Он переполз и первый, и второй ярусы немецких окопов,
взобрался на вершину и добрых двадцать минут танцевал там, крутясь, поливая из пулемета
и пушки, давя фашистов гусеницами в их норах. Рядом вставали разрывы наших снарядов —
артиллерия никак не предполагала появления нашего танка на вершине. Потом танк скатился
с высоты так же стремительно, как взобрался туда, и покатил прямо к кустам, где сидели
корректировщики артиллерии.
И тут старшина второй статьи изложил лейтенанту свою претензию.
— Товарищ лейтенант, нельзя ли батареям перенести огонь? Я бы там всех фашистов
передавил, как клопов, а вы кроете, спасу нет. Сорвали мне операцию…
Но, узнав с огорчением, что его прогулка на вершину мешает заградительному огню,
моряк смущенно выскочил из танка и сожалеюще похлопал ладонью по его броне:
— Жалко, товарищ лейтенант, хороша машина… Ну, извините, что поднапутал…
И, подкинув здоровой рукой немецкий автомат (с которым он так и путешествовал в
танке), он исчез в кустах. Только о нем и узнали, что он "старшина второй статьи", да
запомнили сине-белые полоски "морской души" — тельняшки, мелькнувшей в вырезе
ватника, закопченного дымом и замазанного кровью.
Вечером мы пытались найти его среди бойцов, чтобы узнать, кто был этот
решительный и отважный моряк, но военком полка, смеясь, покачал головой:
— Бесполезное занятие. Он, небось, теперь мучается, что не по тактике воевал, и ни за
что не признается. А делов на вершинке наделал: танкисты рассказали, что одно пулеметное
гнездо он с землей смешал — приказал на нем крутиться, а сам из люка высунулся и
здоровой рукой из автомата кругом поливает… Морская душа, точно…

И МИНОМЕТ БИЛ…

В разведке под Севастополем трое краснофлотцев вышли на минометную фашистскую
батарею. Они бросили в окоп несколько гранат и перестреляли разбегающихся фашистов.
Батарея замолкла.
Казалось, можно было бы возвращаться — не каждый день бывает такая удача. Но
миномет был цел, и рядом лежало несколько ящиков мин.
— А что, хлопцы, — раздумчиво сказал Абращук, — мабуть, трошки покидаемся по
немцу?
Он взялся наводить, Колесник — подносить ящики с минами, а третий разведчик,
армянин Хастян, встал к миномету заряжающим.
Немецкие мины полетели в немецкие траншеи, и все пошло хорошо. Наконец фашисты
догадались, что по ним бьет их же собственный миномет. На троих моряков посыпались
снаряды и мины.
Казалось бы, пора было подорвать миномет и оставить окоп. Но моряки заметили, что
их батальон, воспользовавшись неожиданной поддержкой миномета, поднялся в атаку. Тогда
они решили бить по немецким траншеям, пока хватит немецких мин.
И миномет бил по фашистам. Все ближе и все чаще рвались рядом с моряками
немецкие снаряды. Разрывы стали обсыпать краснофлотцев землей, осколки — визжать над
ухом. Колесник упал: его ранило в ноги. Перевязавшись, он ползком продолжал
подтаскивать к Хастяну ящики с минами.
И миномет бил по фашистам, бил яростно и непрерывно. Снова в самом окопе грохнул
снаряд. Хастяну оторвало кисть руки. Моряки перетянули ему руку бинтом, остановили
кровь. Он встал, шатаясь, протянул здоровую руку за очередной миной, которую подал ему с