Page 21 - Ранние журавли

состязанием, и видел, видел среди них ее, на нее-то главным образом и смотрел. Ради нее
вступил он в это единоборство. И одерживал верх! Обгоняя Анатая, взял чуть выше по
склону, чтобы ближе быть к ней, и хорошо, то была великая удача, что пустил Чабдара чуть
выше по склону, иначе кто же знает, чем бы все это кончилось. Потому что в следующее
мгновение, когда он, поравнявшись бок о бок с Анатаем, обходил его, выигрывая
полкорпуса, что-то стряслось в тот момент с Анатаем. Все вскрикнули разом. Натягивая
поводья, Султанмурат оглянулся — Анатая позади не было. С трудом умерив
разбежавшегося коня, развернулся и тогда увидел, что анатаевский Октор упал, скатился со
склона, пропахав в снегу широкий и рваный след, а сам Анатай отлетел в сторону. Ребята
бежали к Анатаю, медленно, с трудом встающему со снега.
Перепугался Султанмурат. А когда подскочил, увидел кровь на руках Анатая и еще
больше испугался. На секунду встретился взглядом с Мырзагуль. Бледная и растерянная
была она и все равно самая красивая… Анатай, придя в себя, побежал к коню,
барахтающемуся внизу в сугробе. Запутался конь в поводьях. Тем временем подоспели сзади
остальные десантники. Все вместе помогли лошади подняться на ноги. Тут только
расслышал Султанмурат голоса и понял, что вроде бы все обошлось благополучно.
Вот таким конфузом обернулась попытка батыров покрасоваться на глазах у
Мырзагуль-бийкеч. Стыдно было смотреть ей в глаза. Поспешили молча уехать, пора было
возвращаться на конюшню. И, только приближаясь к аилу, заметил Эргеш, что Октор под
Анатаем хромает.
— Стой! — окликнул он. — Ты что, не видишь, что конь у тебя хромает?
— Хромает? — растерянно спросил Анатай.
— Ну да! И еще как!
— А ну поезжай вперед, — велел Султанмурат. — Поезжай, а мы посмотрим.
В самом деле, Октор сильно припадал на переднюю правую ногу. Стали ощупывать и
обнаружили: сустав запястья начал уже припухать. Скверно получалось. Не знали, как и
быть. Готовили, готовили коня к плугу и вот доигрались. Разве можно было устраивать
скачки по заснеженному склону, ведь на каждом шагу лошадь может поскользнуться и
покатиться вниз. Так оно и произошло. Хорошо еще сами не убились.
— Это ты виноват! — сказал вдруг Анатай, раскрасневшись и разозлившись. — Это ты
пошел наперегонки!
— А разве я тебе не кричал: «Стой, куда ты?»?
— Так не надо было обгонять!
— А зачем же ты поскакал?
Расшумелись, заспорили. До драки чуть не дошло. Однако опомнились. Вернулись на
конюшню с проминки с хромым конем. Смурные вернулись, притихшие. Без лишнего шума
развели лошадей по своим местам, охромевшего Октора тоже привязали у акура, а как быть
дальше, сами не знали. Растерялись, затаились. Понимали, что предстояло отвечать. Ребята
говорили Анатаю: иди, мол, доложи конюхам, что и как случилось, вот, мол, захромал
Октор, как быть? А он ни в какую:
— Почему я должен идти? Я не виноват. Есть у нас командир. Пусть он докладывает.
И опять заспорили, и опять чуть до драки дело не дошло. Больше всего возмущало
Султанмурата то, что Анатай вовсе не считал себя виноватым.
— Баба ты! — обозвал его Султанмурат. — Ты на словах только герой! А чуть что — в
кусты! Думаешь, боюсь. Раз случилось такое — сам пойду и расскажу.
— Вот и иди. На то ты командир, — не унимался Анатай.
Пришлось Султанмурату набраться духу, рассказать конюху все как было. Тот
всполошился, прибежал, стал осматривать покалеченного коня. Шум был большой. Легко
сказать — шуточное ли дело тягло потерять перед самой пахотой. И тут бригадир Чекиш
нагрянул. Узнал от кого-то, кто-то успел рассказать. Конюх как раз осматривал ногу Октора
— пытался определить, отчего опухоль — растяжение или трещина в кости. И тут топот
позади. Все разом обернулись — бригадир Чекиш верхом на коне. Он молча спешился. И