Page 8 - Ранние журавли

6
высвистывают. Они-то знают, как их любит Султанмурат. Птички эти — сарайгыры , а
прозываются они так потому, что всю жизнь понукают свистом своим некого солового
жеребца: «Чу, чу, сарайгыр! Чу, чу, сарайгыр!» Чудные птахи сарайгыры. Но, оказывается,
на разных языках они поют по-разному. Однажды приехал в аил киномеханик, веселый
русский парень. Султанмурат крутился возле, помогал перетаскивать коробки с лентами, а
вечером ему за это выпало первому крутить динамо-машину. В динамо-машине
вырабатывается электрический ток, а от тока светятся лампочки, а от лампочек свет на
побеленной стене — экран, а на экране живые изображения.
Так вот киномеханик этот прислушался и спросил:
— Что это за птичка за забором поет?
— Это сарайгыр, — объяснил ему Султанмурат.
— А что она поет?
— Чу, чу, сарайгыр!
— А что это значит?
— Не знаю. По-русски должно быть: «Но-о, но-о, желтый жеребец!»
— Во-первых, жеребцы желтыми не бывают, но допустим. Но почему все время: «Чу,
чу, сарайгыр!»?
— Потому что птичке этой кажется, что она едет на свадьбу верхом на сарайгыре, едет,
едет, но не доедет, и потому кричит: «Чу, чу, сарайгыр!»
— А я слышал другое. Будто сарайгыр играл в карты на базаре. И чуть было не выиграл
три рубля, но не выиграл. И потому поет: «Чуть, чуть три рубля не выиграл!» И будет
свистеть так до тех пор, пока не выиграет эти три рубля.
— Но когда же он их выиграет?
— А никогда. Так же, как никогда на свадьбу не доедет.
— Вот потеха…
Действительно, с виду не очень уж приметная пичужка, а оказалась такая знаменитая.
Сарайгыры пели всю дорогу. Султанмурат улыбался им:
— Поехали с нами, и там, на базаре, выиграем три рубля!
А они все высвистывали: «Чу, чу, сарайгыр!» — а в другой раз: «Чуть, чуть три рубля
не выиграл!»
Спешил Султанмурат, быстрей, быстрей в город. Солнце уже поднялось над самыми
горами. Торопил Султанмурат лошадей:
— Чу, чу, сарайгыр! — Это он относил к Чабдару. — Чу, чу, торайгыр! — Это он
относил к Чонтору.
А отец приунял его немного:
— Ты не очень гони. Кони сами знают. И бегут и тело берегут.
— А который из них лучше, ата, Чабдар или Чонтору?
— Оба хороши. И на шаг и на силу. Работают, как машины. Только корми вовремя да
вдосталь, да за упряжью следи — никогда не подведут. Надежные лошадки. В прошлом году
вон на Чуйском канале работали в болотистом месте, на сазах. Брички с грузом увязали по
самые ступицы. Засядет, бывало, кто-нибудь — и ни туда и ни сюда. Хоть караул кричи. Ну
прибегут — выручай. Просят. Как откажешь? Приведу своих Чабдара и Чонтору,
перепряжем — и вот ведь смотри: говорим — скотина, а умные, понимают, что неспроста
впрягли их в чужую упряжь, что выручать надо. Кнутом я их особо не трогал, только голос
подам — и они, дай бог чтобы постромки выдержали, на коленях выползут, вырвут бричку
из ухабин. Там их, на Чуйском канале, все знали, завидовали: повезло, говорят, тебе, Бекбай.
Может, и повезло, да только уход нужен за лошадьми, тогда и повезет.
Чабдар и Чонтору деловито трусили все той же ровной заводной рысцой, будто им
совсем дела не было, что о них говорили. Бежали себе с припотевшими подбрюхами и

6 Сарайгыр: сары — соловая масть, айгыр — жеребец.