Page 18 - Весенние перевертыши

То, что на свете существует любовь, Дюшка хорошо знал. По кино, по книгам.
Д'Артаньян по ошибке влюбился в миледи. Гринев любил капитанскую дочку, Том Сойер
тоже там какую–то девчонку в панталончиках… А Дюшкин отец когда–то, до Дюшкиного
рождения, дарил матери белые нарциссы. А сколько раз любил Пушкин, и не только свою
жену Наталью Гончарову. «Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна…» У Римки волосы у
висков вьются, как у Натальи Гончаровой.
Наверное, он и сам должен когда–то влюбиться. Когда–то?.. А вдруг да уже! Вдруг да
он в Римку Братеневу?..
Но в кино, в книгах те, кто любит, всегда встречаются, а при встречах всегда
признаются друг другу: «Я вас люблю». И потом целуются… Дюшке же хочется видеть
Римку, только видеть, лучше издали, а встречаться — нет, вовсе не обязательно. Чтоб
встретиться, нужно же подойти совсем близко. Раньше подойти к Римке близко было
нетрудно, теперь — нет, и стыдно и боязно. А сказать ни с того ни с сего: «Я вас люблю» —
легче провалиться сквозь землю. А уж поцеловать… Думать не хочется.
Но что–то случилось, что–то странное с самим Дюшкой. И Римка тут ни при чем, она
знать ничего не знает, смешно на нее сваливать. Случилось! Даже Минька заметил: «Ты не
болен, Дюшка?» Вдруг да и в самом деле, вдруг да опасно! Не влюбился, нет! Любовь не
болезнь, людей не портит.
Господи! Как плохо быть не таким, как все. Как плохо и как страшно! Одна надежда,
что проснешься в одно прекрасное утро и почувствуешь — все прошло: на Римку не хочется
глядеть, улица снова кажется обычной улицей и к Саньке Ерахе нет выворачивающей душу
ненависти, с Санькой можно даже пойти на мировую, выбросить ненужный кирпич.
Негаданное успокоение — встреча с Левкой Гайзером. Левка не рассмеялся, не спросил
— болен ли ты? Левка самый умный из ребят…

Дюшка со страхом открыл Левкину книгу, не слишком толстую, но научную. Наверное,
сплошная математика, утонет в ней Дюшка, не доплывет до конца, отвернется тогда Левка.
Но никакой заковыристой математики не было. В самом начале задавался простой
вопрос: «Как велик мир?» И дальше говорилось о… толщине волоса. Оказывается, это самое
малое, что может увидеть человеческий глаз. Толщина волоса в десять тысяч раз меньше
вытянутой человеческой руки. Вытянутая рука в десять тысяч раз короче расстояния до гор
на горизонте. Расстояние до горизонта только в тысячу с небольшим меньше диаметра
Земли. А диаметр Земли опять же в десять тысяч раз меньше расстояния до Солнца…
В черной пустоте висит плоская, как блин, сквозная туча искр. Каждая искорка —
солнце, их не счесть. Среди них и наше — пылинка.
А в стороне другая такая же туча искр–пылинок — солнца, солнца, солнца! Уже чужие,
дальние — Туманности Андромеды, нашей соседки!
А за Андромедой новые и новые туманности, нельзя их сосчитать. Звездные тучи, дым
солнц–пылинок клочьями по всей великой пустоте. По всей, всюду, без конца!..
Хватит! Хватит!..
Страница за страницей мир безжалостно разбухал.
А Дюшка съеживался, становился все ничтожней — страница за страницей — до
ничего, до пустоты! Вместе с поселком Куделино, вместе с родной Землей, со своим родным
Солнцем… Хватит! Да хватит же! Вселенная не слушается, Вселенная величаво растет…
Ночью он не мог уснуть.
Спал дом, спал поселок, слышно было, как шумит вышедшая из берегов река. Странно,
люди могут спать спокойно, не ужасаются неуютности огромного мира.
Спят… Предоставили одному Дюшке терзаться за ничтожество всего человечества,
живущего на затерянной Земле. И Дюшка не выдержал, тихонько поднялся с постели. Как
уснуть, когда великая Вселенная стоит за стеной. Он выскользнул из комнаты, у дверей
ощупью нашел свое пальто, сунул босые ноги в сапоги…