Page 27 - Аты-баты

молчал, потому что не знал, как ему поступить.
— Разрешите, товарищ младший лейтенант, — негромко сказал Гарбузенко. — Все
хлопцы просят.
— Фронтовых сто грамм нам еще не положено, товарищ старший сержант, —
официальным тоном изрек Суслин.
— Так трепачей-то у нас вроде нет, — улыбнулся Сайко. — Ни трепачей, ни стукачей.
Игорь сердито молчал. Кодеридзе с грохотом швырнул котелок и подошел к Святкину.
— Друг! — звонко сказал он. — Мне нечего подарить тебе в этот твой большой
праздник. Возьми мой сахар, возьми мой хлеб, возьми мою селедку. Больше у меня ничего нет.
Извини, дорогой.
— Спасибо, Абрек, — тихо сказал Святкин. — Ты мировой кореш, я всегда это знал.
— А что же вы молчите, товарищ младший лейтенант? — громко спросил Хабанеев. —
Неужели непонятно, что надо делать? Неужели вы не можете…
— Сахар принадлежит взводу, — деревянным голосом перебил Суслин.
— Ура!.. — завопил Хабанеев. — Попьем, ребята, кипяточку без сахарку? За здоровье
Виктора Святкина?
— Весь сахар — ефрейтору, — сказал Глебов. — И сегодняшний и завтрашний. Так что
ли, Крынкин?
— Так, — послушно сказал Крынкин. — Это правильно.
— Ну спасибо, лейтенант, — облегченно улыбнулся Сайко. — Я понимаю, трудно такие
решения принимать без привычки. Погодите с шамовкой, ребята. Мы с Хабанерочкой сахарок
мотанем!..
В большой комнате женщины накрывали на стол. А привезенные со станции сыновья и
дочери бродили по дому, не зная, куда себя девать.
— Вы бы пока познакомились друг с другом, — сказала Анна.
К Константину подошел начинающий полнеть солидный мужчина в очках.
Представился:
— Сайко Юрий Иванович. Профессор. Доктор наук.
— А я Костя, — усмехнулся капитан, пожимая руку профессору. — Костя-капитан.
Знаете такую песню?
Доктор наук смутился и отошел. Подскочил невзрачный малый неопределенного
возраста:
— Лавкин. Леня Лавкин. Может, сообразим со встречей-то? С морозца, а?..
— Все в свое время, Леня! — крикнула от стола Анна.
Красивая женщина протянула Константину руку:
— Хабанеева Юнесса. Солдатская дочь и мать двоих детей.
— А это — сестры Крынкины, — сказала Анна.
На лавке у стены рядышком сидели две очень похожие друг на друга женщины. Они
были одинаково одеты и одинаково собирали слезы в зажатые в кулаках платочки.
— Глебов. Племянник, — представился коренастый мужчина в дорогом костюме, но
почему-то в сапогах.
— Эх, скучно, братцы! — снова подал голос Лавкин. — Сообразить бы хоть на
четверых. Я и сбегать могу.
— Не торопите события, — покровительственно улыбнулся профессор Сайко. — Вам
же сказали: все в свое время.
— В свое время только краны текут. Утверждаю как сантехник, — Лавкин вздохнул. —
Отсюда вопрос: время для нас или мы для времени?
— Видите ли, для пловца, плывущего по течению, вода не меняется, — принялся
солидно разъяснять профессор. — А вот для тех, кто плывет против течения, она всегда новая.
Если вы плывете вместе со временем, то становитесь рабом этого времени. Но если вы
преодолеваете время, сражаетесь с ним, тогда каждый завоеванный вами час — это ваш час.
Тогда вы из пассивного раба времени превращаетесь в его активного повелителя.