Page 5 - Божественная комедия

несбыточной мечты об идеальном царстве добра, справедливости и гармонии в стране,
терзаемой кровавыми распрями и лишившейся надежд на свое национальное объединение.
Мысль поэта в этой утопии от трагических переживаний разрыва с «малой» родиной –
Флоренцией и от развеянных иллюзий большого национального государства – единой Италии
приходит, под покровом христианско-религиозной аллегории, к обращенному в прошлое
идеализированному представлению о «золотом веке» человеческого существования. Это
представление было характерно для ранних социально-мистических утопий средневековья.
Мистические утопии весьма часто перемежены в поэме реакционными представлениями,
порожденными богословскими религиозно-католическими догмами.
Бессмертие «Божественной Комедии» и значение ее как одного из величайших творений
мировой литературы определилось не ее сложной, требующей кропотливого изучения и
детального комментария системой символов и аллегорий и не ее, наконец, полнотой
отображения и воплощения средневековой культуры и средневекового строя мысли, а тем
новым и творчески смелым, что сказал Данте о своих видениях и о самом себе, и тем, как он
это сказал. Личность поэта, этого первого поэта нового времени, в своем глубоком и
исторически конкретном содержании возвысилась над схемами схоластической мысли, и
живое, поэтическое осознание действительности подчинило себе эстетические нормы,
продиктованные традициями средневековой литературы. Заявляющий о себе уже в «Новой
Жизни» «сладостный стиль», со всеми теми обогащениями, которые привнес в него гений
Данте, сочетается в терцинах «Божественной Комедии» с невиданной до появления первых
списков «Ада» силой материальночувственных воплощений поэтических образов, с могучим
и суровым реализмом страстей, скульптурной выразительностью портретов и новой
взволнованностью таких лирических и эпических шедевров, как рассказ о роковой любви
Франчески да Римини и Паоло или мрачная повесть об изменнике Уголино.
Присутствие в «Божественной Комедии» подвижного и красочного народного говора
флорентийских улиц, рынков и площадей; величавая и оправданная огромным опытом мысли
и чувства сентенциозность поэмы, отдельные стихи-афоризмы которой утвердились в живом
обиходе итальянского языка; наконец, широкая, несмотря на весь груз ее аллегорий,
доступность «Божественной Комедии» в своих наиболее крупных поэтических ценностях
многовековым читателям и на родине Данте, – далеко за ее пределами обусловили наряду со
всем прочим то первенствующее место, которое она заняла в итальянской национальной
культуре.
Трудности поэтического перевода, усугубляемые в данном случае историческими и
творческими особенностями текста «Божественной Комедии», воздвигали, конечно, свои
серьезные препятствия к знакомству с этим исключительным литературным памятником, в
частности и перед русскими его истолкователями. Несколько имевшихся в нашем
распоряжении старых переводов дантовского творения, в том числе переводы Д. Мина, Д.
Минаева, О. Чюминой и других, были далеки или относительно далеки от достойной передачи
и подлинного содержания и сложной стилистики оригинала.
Огромный труд воссоздания великого творения Данте на русском языке был
ответственно и вдохновенно осуществлен только в советскую эпоху крупнейшим мастером
поэтического перевода М.Л.Лозинским. Удостоенный в 1946 году Государственной премии I
степени, труд этот имеет полное право на признание его выдающимся явлением в истории
русской поэзии.
«Божественная Комедия» явилась крупнейшим достижением творческой биографии
русского переводчика-поэта. Именно в работе над этим творением в особенности сказались
основные достоинства советской переводческой школы: взыскательность требований к
поэтической технике перевода и глубина понимания идейного содержания оригинала, точно,
художественно и с истинным вдохновением воссоздаваемого средствами богатейшей русской
речи.