Page 4 - Евгения Гранде

1793 году. Наконец, и дом, где он жил, был его собственностью. Так определяли размеры его
состояния, очевидные для всех. Что до его капиталов, то только два лица могли иметь смутное
представление об их величине: одним из этих лиц был нотариус Крюшо, постоянный
поверенный г-на Гранде по помещению в рост его капиталов; другим — г-н де Грассен, самый
богатый сомюрский банкир, в операциях и барышах которого винодел имел долю по тайному
соглашению. Хотя старик Крюшо и г-н де Грассен умели хранить тайну, — это в провинции
вызывает доверие и выгодно отражается на делах, — однако оба они весьма откровенно
оказывали г-ну Гранде столь великое уважение, что наблюдательные люди могли догадаться о
внушительных размерах капиталов бывшего мэра по угодливому заискиванию, предметом
которого он являлся. В Сомюре все были уверены, что у г-на Гранде припрятан целый клад,
что у него есть тайник, полный луидоров, и там он по ночам доставляет себе несказанное
наслаждение, созерцая груду накопленного золота. Скупцы чувствовали какую-то
уверенность в этом, поглядев в глаза старику Гранде, которым желтый металл как будто
передал свои краски. Взгляд человека, привыкшего извлекать из своих капиталов огромные
барыши, как и взгляд сластолюбца, игрока или царедворца, неизбежно приобретает некие
неопределимые навыки, выражая беглые, жадные, загадочные движения чувств, которые не
ускользают от единоверцев. Этот тайный язык образует в некотором роде франкмасонство
страстей. Итак, г-н Гранде внушал всем уважение, как человек, который никогда и никому
ничего не был должен, как старый бочар и старый винодел, определявший с астрономической
точностью, нужно ли для сбора винограда заготовить тысячу бочек или только пятьсот; как
человек, который не упускал ни одной спекуляции, имел всегда на продажу бочки, когда бочка
стоила дороже, чем само вино, мог спрятать все свое вино нового урожая в подвалы и
выжидать случая сбыть бочку за двести франков, когда мелкие виноделы уступают свои за
пять золотых. Его знаменитый сбор 1811 года, благоразумно припрятанный, неспешно
проданный, принес ему более двухсот сорока тысяч ливров. В коммерции г-н Гранде был
похож на тигра и на боа: он умел лечь, свернуться в клубок, долго вглядываться в свою добычу
и ринуться на нее; потом он разевал пасть своего кошелька, проглатывал очередную долю экю
и спокойно укладывался, как змея, переваривающая пищу; все это проделывал он бесстрастно,
холодно, методически. Когда он проходил по улицам, все смотрели на него с чувством
почтительного восхищения и страха. Каждый в Сомюре испытал на себе вежливую хватку его
стальных когтей: такому-то нотариус Крюшо достал у него денег на покупку имения, но из
одиннадцати процентов; этому г-н де Грассен учел вексель, но с ужасающим учетным
процентом. Редко выдавались дни, когда имя г-на Гранде не упоминалось либо на рынке, либо
вечерами в разговорах обывателей. Для иных богатство старого винодела служило предметом
патриотической гордости. И не один купец, не один трактирщик говаривал приезжим с
некоторой хвастливостью:
— Есть, сударь, тут у нас два или три торговых предприятия миллионных. А уж что до
господина Гранде, так он и сам своим деньгам счету не знает.
В 1816 году наиболее искусные счетчики Сомюра оценивали земельные владения
старика Гранде почти в четыре миллиона; но так как, по среднему расчету, он за время с 1793
по 1817 год должен был выручать со своих владений по сто тысяч франков ежегодно, то
можно было предполагать, что наличными деньгами у него была сумма, почти равная
стоимости его недвижимого имущества. И когда после партии в бостон или какой-нибудь
беседы о виноградниках заходила речь о г-не Гранде, люди сообразительные говорили:
— Папаша Гранде?.. У папаши Гранде верных шесть-семь миллионов.
— Вы ловчее меня. Мне так и не удалось узнать общей суммы, — отвечали г-н Крюшо
или г-н де Грассен, если слышали такой разговор.
Когда заезжий парижанин говорил о Ротшильдах или о г-не Лафите, сомюрцы
спрашивали, так же ли они богаты, как г-н Гранде. Если парижанин с пренебрежительной
улыбкой бросал положительный ответ, они переглядывались и недоверчиво покачивали
головами. Такое огромное состояние накидывало золотое покрывало на все поступки этого
человека. Прежде некоторые странности его жизни давали повод к насмешкам и шуткам, но