Page 7 - Марфа-посадница

добродетельный, драгоценный остаток древнего геройства князей варяжских, заслужив имя
бессмертное с верною новогородскою дружиною, храбрый и счастливый между нами, оставил
здесь и славу и счастие, когда предпочел имя великого князя России имени новогородского
27
полководца: не величие, но унижение и горесть ожидали Александра во Владимире — и
тот, кто на берегах Невы давал законы храбрым ливонским рыцарям, должен был упасть к
28
ногам Сартака.
Иоанн желает повелевать великим градом: не удивительно! он собственными глазами
видел славу и богатство его. Но все народы земные и будущие столетия не стали бы дивиться,
если бы мы захотели ему повиноваться. Какими надеждами он может обольстить нас? Одни
несчастные легковерны; одни несчастные желают перемен — но мы благоденствуем и
свободны! благоденствуем оттого, что свободны! Да молит Иоанн небо, чтобы оно во гневе
своем ослепило нас: тогда Новгород может возненавидеть счастие и пожелать гибели, но
доколе видим славу свою и бедствия княжеств русских, доколе гордимся ею и жалеем об них,
дотоле права новогородские всего святее нам по боге.
Я не дерзну оправдывать вас, мужи, избранные общею доверенностию для правления!
Клевета в устах властолюбия и зависти недостойна опровержения. Где страна цветет и народ
ликует, там правители мудры и добродетельны. Как! Вы торгуете благом народным? Но могут
ли все сокровища мира заменить вам любовь сограждан вольных? Кто узнал ее сладость, тому
чего желать в мире? Разве последнего счастия умереть за отечество!
Несправедливость и властолюбие Иоанна не затмевают в глазах наших его похвальных
свойств и добродетелей. Давно уже молва народная известила нас о его величии, и люди
вольные желали иметь гостем самовластителя; искренние сердца их свободно изливались в
радостных восклицаниях при его торжественном въезде. Но знаки усердия нашего, конечно,
обманули князя московского; мы хотели изъявить ему приятную надежду, что рука его
свергнет с России иго татарское: он вздумал, что мы требуем от него уничтожения нашей
собственной вольности! Нет! Нет! Да будет велик Иоанн, но да будет велик и Новгород! Да
славится князь Московский истреблением врагов христианства, а не друзей и не братии земли
русской, которыми она еще славится в мире! Да прервет оковы ее, не возлагая их на добрых и
свободных новогородцев! Еще Ахмат дерзает называть его своим данником: да идет Иоанн
против монгольских варваров, и верная дружина наша откроет ему путь к стану Ахматову!
Когда же сокрушит врага, тогда мы скажем ему: "Иоанн! Ты возвратил земле русской честь и
свободу, которых мы никогда не теряли. Владей сокровищами, найденными тобою в стане
татарском, они были собраны с земли твоей; на них нет клейма новогородского: мы не
платили дани ни Батыю, ни потомкам его! Царствуй с мудростию и славою, залечи глубокие
язвы России, сделай подданных своих и наших братии счастливыми — и если когда-нибудь
соединенные твои княжества превзойдут славою Новгород, если мы позавидуем
благоденствию твоего народа, если всевышний накажет нас раздорами, бедствиями,
унижением, тогда — клянемся именем отечества и свободы! — тогда приидем не в столицу
польскую, но в царственный град Москву, как некогда древние новогородцы пришли к
храброму Рюрику; и скажем — не Казимиру, но тебе: "Владей нами! Мы уже не умеем править
собою!"
Ты содрогаешься, о народ великодушный!.. Да идет мимо нас сей печальный жребий!
Будь всегда достоин свободы, и будешь всегда свободным! Небеса правосудны и ввергают в

вторгшихся в 1240 году в новгородские пределы шведских рыцарей-крестоносцев, закончившейся победой
новгородцев.

27 Став в 1247 году великим князем Владимирским, Александр Невский вынужден был безропотно
повиноваться хану, и время от времени совершать унизительные поездки с дарами в Орду, так как понимал, что у
Руси еще нет сил, чтобы выступить против татарского ига с оружием в руках.

28 Сартак (XIII в.) — хан Золотой Орды.