Page 9 - Марфа-посадница

голоса исчез в воздухе вместе с словами: напрасно искали, напрасно хотели знать, кто
произнес их. Все говорили: "Мы слышали!", никто не мог сказать, от кого? Именитые
чиновники, устрашенные народным впечатлением более, нежели самым происшествием,
всходили один за другим на Вадимово место и старались успокоить граждан. Народ требовал
мудрой, великодушной, смелой Марфы: посланные нигде не могли найти ее.
Между тем настала бурная ночь. Засветились факелы; сильный ветер беспрестанно
задувал их, беспрестанно надлежало приносить огонь из домов соседственных. Но тысячские
и бояре ревностно трудились с гражданами: отрыли вечевой колокол и повесили на другой
башне. Народ хотел слышать священный и любезный звон его — услышал и казался
покойным. Степенный посадник распустил вече. Толпы редели. Еще друзья и ближние
останавливались на площади и на улицах говорить между собою, но скоро настала всеобщая
тишина, подобно как море после бури, и самые огни в домах (где жены новогородские с
беспокойным любопытством ожидали отцов, супругов и детей) один за другим погасли.

Книга вторая

В густоте дремучего леса, на берегу великого озера Ильменя, жил мудрый и
благочестивый отшельник Феодосии, дед Марфы-посадницы, некогда знатнейший из бояр
новогородских. Он семьдесят лет служил отечеству мечом, советом, добродетелию и наконец
захотел служить богу единому в тишине пустыни, торжественно простился с народом на вече,
видел слезы добрых сограждан, слышал сердечные благословения за долговременную
новогородскую верность его, сам плакал от умиления и вышел из града. Златая медаль его
висела в Софийской церкви, и всякий новый посадник украшался ею в день избрания.
Уже давно он жил в пустыне, и только два раза в год могла приходить к нему Марфа,
беседовать с ним о судьбе Новагорода или о радостях и печалях ее сердца.
Сошедши с Вадимова места при звуке набата, она спешила к нему с юным Мирославом
[В Новегороде было еще обыкновение называться древними славянскими именами. Так,
например, летописи сохранили нам имя Ратьмира, одного из товарищей Александра Невского.
(Примеч. автора.)] и нашла его стоящего на коленях пред уединенною хижиною: он совершал
вечернее моление. "Молись, добродетельный старец! — сказала она. — Буря угрожает
отечеству". — «Знаю», — ответствовал пустынник и с горестию указал рукою на небо [В
старину хотели всегда читать на небе предстоящую гибель людей. (Примеч. автора.)]. Густая
туча висела и волновалась над Новымградом; из глубины ее сверкали красные молнии и
вылетали шары огненные. Плотоядные враны станицами парили над златыми крестами
храмов, как будто бы в ожидании скорой добычи. Между тем лютые звери страшно выли во
мраке леса, и древние сосны, ударяясь ветвями одна об другую, трещали на корнях своих…
Марфа твердым голосом сказала пустыннику: "Когда бы все небо запылало и земля, как море,
восколебалась под моими ногами, и тогда бы сердце мое не устрашилось: если Нозуграду
должно погибнуть, то могу ли думать о жизни своей?" Она известила его о происшествии.
Феодосии обнял ее с горячностию. "Великая дочь моего сына! — вещал он с умилением. —
Последняя отрасль нашего славного рода! В тебе пылает кровь Молинских: она не совсем
охладела и в моем сердце, изнуренном летами; посвятив его небу, еще люблю славу и
вольность Новаграда… Но слабая рука человеческая отведет ли сокрушительные удары
всевышней десницы? Душа моя содрогается: я предвижу бедствия!.." — "Судьба людей и
народов есть тайна провидения, — ответствует Марфа, — но дела зависят от нас единственно,
и сего довольно. Сердца граждан в руке моей: они не покорятся Иоанну, и душа моя
торжествует! Самая опасность веселит ее… Чтоб не укорять себя в будущем, потребно только
действовать благоразумно в настоящем, избирать лучшее и спокойно ожидать следствий…
Многочисленное воинство соберется, готовое отразить врага, но должно поручить его вождю
надежному, смелому, решительному. Исаак Борецкий [Муж ее. (Примеч. автора.)] во гробе, в
сынах моих нет духа воинского, я воспитала их усердными гражданами: они могут умереть за
отечество, но единое небо вливает в сердца то пламенное геройство, которое повелевает роком