Page 12 - Марфа-посадница

любить братьев и милыми ласками доказывать им свою нежность было единственною
потребностию сей кроткой души. Но судьба неисповедимая захотела ввергнуть ее в мятеж
страстей человеческих; прелестная, как роза, погибнет в буре, но с твердостию и
великодушием: она была славянка!.. Искра едва на земле светится, сильный ветер развевает из
нее пламя.
Отворяется дверь уединенного терема, и служанки входят с богатым нарядом: подают
Ксении одежду алую, ожерелье жемчужное, серьги изумрудные, произносят имя матери ее, и
дочь, всегда послушная, спешит нарядиться, не зная для чего. Скоро приходит Марфа,
смотрит на Ксению, смягчается душою и дает волю слезам материнской горячности… Может
быть, тайное предчувствие в сию минуту омрачило сердце ее: может быть, милая дочь
казалась ей несчастною жертвою, украшенною для алтаря и смерти! Долго не может она
говорить, прижимая любезную, спокойную невинность к пламенной груди своей; наконец
укрепилась силою мужества и сказала: "Радуйся, Ксения! Сей день есть счастливейший в
жизни твоей, нежная мать избирает тебе супруга, достойного быть ее сыном!.." Она ведет ее в
храм Софийский. 31
Уже народ сведал о сем знаменитом браке, изъявлял радость свою и шумными толпами
провожал Ксению, изумленную, встревоженную столь внезапною переменою судьбы своей…
Так юная горлица, воспитанная под крылом матери, вдруг видит мирное гнездо свое,
разрушенное вихрем, и сама несется им в неизвестное пространство; напрасно хотела бы она
слабым усилием нежных крыльев своих противиться стремлению бури… Уже Ксения стоит
пред олтарем подле юноши, уже совершается обряд торжественный, уже она — супруга, но
еще не взглянула на того, кто должен быть отныне властелином судьбы ее. О слава священных
прав матери и добродетельной покорности дев славянских!.. Сам Феофил [Тогдашний
епископ новогородский. (Примеч., автора.)] благословил новобрачных. Ксения рыдала в
объятиях матери, которая, с нежностию обнимая дочь свою и Мирослава, в то же время
принимала с величием усердные поздравления чиновников. Иосиф Делинский именем всех
граждан звал юношу в дом Ярославов. "Ты не имеешь родителей, — говорил он, — отечество
признает тебя великим сыном своим, и главный защитник прав новогородских да живет там,
где князь добродетельный утвердил их своею печатию и где Новгород желает ныне угостить
новобрачных!.." — "Нет, — ответствовала Марфа, — еще меч Иоаннов не преломился о щит
Мирослава или не обагрился его кровию за Новгород!.. — И тихо примолвила: — О верный
друг Борецких! Хотя в сей день, в последний раз, да буду матерью одна среди моего
семейства!" Она вышла из храма с детьми своими. Чиновники не дерзали следовать за нею, и
народ дал новобрачным дорогу, жены знаменитые усыпали ее цветами до самых ворот
посадницы. Мирослав вел нежную, томную Ксению (и Новгород никогда еще не видал столь
прелестной четы) — впереди Марфа — за нею два сына ее. Музыканты чужеземные шли
вдали, играя на своих гармонических орудиях. Граждане забыли опасность и войну, веселие
сияло на лицах, и всякий отец, смотря на величественного юношу, гордился им, как сыном
своим, и всякая мать, видя Ксению, хвалилась ею, как милою своею дочерью. Марфа
веселилась усердием народным: облако всегдашней задумчивости исчезло в глазах ее, она
взирала на всех с улыбкою приветливой благодарности.
С самой кончины Исаака Борецкого дом его представлял уныние и пустоту горести:
теперь он снова украшается коврами драгоценными и богатыми тканями немецкими, везде
зажигаются светильники серебряные, и верные слуги Борецких радостными толпами
встречают новобрачных. Марфа садится за стол с детьми своими; ласкает их, целует Ксению и
всю душу свою изливает в искренних разговорах. Никогда милая дочь ее не казалась ей столь
любезною. "Ксения! говорит она. — Нежное, кроткое сердце твое узнает теперь новое
счастие, любовь супружескую, которой все другие чувства уступают. В ней жена малодушная,

31 Храм Софийский — главная церковь Новгорода, построенная в X! веке, замечательный памятник
древнерусского зодчества.