Page 49 - Отец Горио

Мюрата, 44 но стало и причиной его гибели. Отсюда можно сделать такой вывод: когда
южанин умеет сочетать в себе пронырство северянина и дерзость уроженцев Залуарья, он в
своем роде совершенство и никому не сдаст своих позиций.
Таким образом, Эжен не мог бы долго оставаться под обстрелом батарей Вотрена, не
зная, кто ему Вотрен — друг или недруг. Временами ему казалось, что эта странная личность
читает у него в душе и прозревает его страсти, а между тем у самого Вотрена все замкнуто так
крепко, точно он обладает невозмутимой глубиной сфинкса, который знает, видит все, но
ничего не говорит. Теперь, с полным карманом денег, Эжен взбунтовался.
— Будьте любезны подождать, — сказал он, видя, что Вотрен уже встал и допивает
кофе, собираясь уходить.
— Зачем? — спросил этот сорокалетний мужчина, надевая широкополую шляпу и взяв
железную палку, которою он часто делал «мельницу», доказывая, что не побоится нападения
хотя бы и четырех грабителей.
— Я отдам вам долг, — ответил Растиньяк, спешно развязывая один мешочек и
отсчитывая сто сорок франков для хозяйки. — Жалеть мешка — не иметь дружка, — сказал он
г-же Воке. — Мы в расчете до Сильвестрова дня. 45 Разменяйте мне сто су.
— Жалеть дружка — не иметь мешка, повторил Пуаре, глядя на Вотрена.
— Вот ваши двадцать су, — сказал Растиньяк, протягивая монету сфинксу в парике.
— Можно подумать, что вы боитесь быть мне обязанным хоть чем-нибудь! —
воскликнул Вотрен, проникая своим всевидящим взглядом в душу молодого человека и
награждая его иронической диогеновской усмешкой, уже не раз злившей Растиньяка.
— Пожалуй… да, — ответил студент, держа в руке свои мешочки и собираясь итти к
себе наверх.
Вотрен пошел к двери в гостиную, а студент намеревался пройти в дверь, ведущую на
площадку перед лестницей.
— А знаете ли, маркиз де Растиньякорама, то, что вы мне сказали, не совсем учтиво, —
заметил Вотрен, плашмя ударив палкой по двери в гостиную, и подошел к студенту,
смотревшему на него холодным взглядом.
Растиньяк затворил дверь в столовую и повел Вотрена на площадку лестницы,
отделявшую столовую от кухни, где была дверь в сад, а над ней низкое продолговатое окошко
с решеткой из железных прутьев. В это время Сильвия выскочила из кухни, и студент при ней
сказал Вотрену: «Господин Вотрен, во-первых, я не маркиз, а во-вторых, меня зовут не
Растиньякорама».
— Они будут драться, — сказала равнодушно мадмуазель Мишоно.
— Будут драться, — повторил Пуаре.
— О нет, — ответила г-жа Воке, поглаживая рукой стопку золотых монет.
— Но они уже идут под липы, — воскликнула мадмуазель Викторина, встав с места,
чтобы посмотреть в сад. — Бедный молодой человек, ведь он прав!
— Пойдем, милочка, наверх, нас это не касается, — обратилась к ней г-жа Кутюр.
Госпожа Кутюр и Викторина встали, чтобы уйти, но на пороге двери им преградила путь
толстуха Сильвия.
— Этого еще недоставало! — заявила она. — Господин Вотрен сказал господину Эжену:
«Давайте объяснимся!» Потом он взял его под руку, — и вот они идут по нашим артишокам!
В это мгновенье появился Вотрен.
— Мамаша Воке, — сказал он улыбаясь, — не пугайтесь; сейчас под липами я попробую
свои пистолеты.

44 Мюрат Иоахим (1767–1815) — маршал Наполеона I; с 1808 по 1814 г. — король Неаполитанский; после
падения Наполеона был низложен, сделал попытку вернуть себе престол, но был схвачен и казнен.

45 «Мы в расчете до Сильвестрова дня» — то есть до 31 декабря.