Page 10 - Собор Парижской Богоматери

восхищение, возбужденные его костюмом, постепенно рассеивались, а когда он пришел к
злополучному заключению: «Как только его святейшество прибудет, мы сейчас же начнем», –
его голос затерялся в буре гиканья и свиста.
– Немедленно начинайте мистерию! Мистерию немедленно! – кричала толпа. И среди
всех голосов отчетливо выделялся голос Жоаннеса де Молендино, прорезавший общий гул,
подобно дудке на карнавале в Ниме.
– Начинайте сию же минуту! – визжал школяр.
– Долой Юпитера и кардинала Бурбонского! – вопил Робен Пуспен и прочие школяры,
угнездившиеся на подоконнике.
– Давайте моралитэ! – вторила толпа. – Сейчас же, сию минуту, а не то мешок и веревка
для комедиантов и кардинала!
Несчастный Юпитер, ошеломленный, испуганный, побледневший под слоем румян,
уронил молнию, снял шляпу, поклонился и, дрожа от страха, пролепетал:
– Его высокопреосвященство, послы… госпожа Маргарита Фландрская…
Он не знал, что сказать. В глубине души он опасался, что его повесят.
Его повесит толпа, если он ее заставит ждать, его повесит кардинал, если он его не
дождется; куда ни повернись, перед ним разверзалась пропасть, то есть виселица.
К счастью, какой-то человек пришел ему на выручку и принял всю ответственность на
себя.
Этот незнакомец стоял по ту сторону балюстрады, в пространстве, остававшемся
свободным вокруг мраморного стола, и до сей поры не был никем примечен благодаря тому,
что его долговязая и тощая особа не могла попасть ни в чье поле зрения, будучи заслонена
массивным каменным столбом, к которому он прислонялся. Это был высокий, худой,
бледный, белокурый и еще молодой человек, хотя щеки и лоб его уже бороздили морщины;
его черный саржевый камзол потерся и залоснился от времени. Сверкая глазами и улыбаясь,
он приблизился к мраморному столу и сделал знак рукой несчастному страдальцу. Но тот до
того растерялся, что ничего не замечал.
Новоприбывший сделал шаг вперед.
– Юпитер! – сказал он. – Милейший Юпитер!
Тот не слышал его.
Потеряв терпение, высокий блондин крикнул ему чуть не в самое ухо:
– Мишель Жиборн!
– Кто меня зовет? – как бы внезапно пробудившись от сна, спросил Юпитер.
– Я, – ответил незнакомец в черном.
– А! – произнес Юпитер.
– Начинайте сейчас же! – продолжал тот. – Удовлетворите требование народа. Я берусь
умилостивить судью, а тот в свою очередь умилостивит кардинала.
Юпитер облегченно вздохнул.
– Всемилостивейшие господа горожане! – крикнул он во весь голос толпе, все еще
продолжавшей его освистывать. – Мы сейчас начнем!
– Evoe, Jupiter! Plaudite, cives! 11 – закричали школяры.
– Слава! Слава! – закричала толпа.
Раздался оглушительный взрыв рукоплесканий, и даже после того, как Юпитер ушел за
занавес, зала все еще дрожала от приветственных криков.
Тем временем незнакомец, столь магически превративший «бурю в штиль», как говорит
наш милый старик Корнель, скромно отступил в полумрак своего каменного столба, и,
несомненно, по-прежнему остался бы там невидим, недвижим и безмолвен, не окликни его две
молодые женщины, сидевшие в первом ряду и обратившие внимание на его беседу с Мишелем
Жиборном Юпитером.

11 Ликуй, Юпитер! Рукоплещите, граждане! (лат.)