Page 243 - Собор Парижской Богоматери

– О! Это мне напоминает сожжение дома господина Эмберкура, – прибавил Копеноль, и
глаза его внезапно сверкнули. – По-видимому, восстание разыгралось не на шутку.
– Вы так думаете, мэтр Копеноль? – Взгляд короля был почти так же весел, как и взгляд
чулочника. – Его трудно будет подавить?
– Клянусь крестом Христовым, государь, вашему величеству придется бросить туда не
один отряд воинов!
– Ах, мне! Это другое дело! Если б я пожелал…
Чулочник смело возразил:
– Если восстание действительно столь грозно, как я полагаю, то тут мало одних ваших
желаний.
– Милейший! – сказал Людовик XI. – Двух отрядов моей стражи и одного залпа из
кулеврины достаточно, чтобы разделаться со всей этой оравой мужичья.
Но чулочник, невзирая на знаки, делаемые Гильомом Римом, решился, видимо, не
уступать королю.
– Государь! Швейцарцы были тоже мужичье, а герцог Бургундский был знатный
вельможа и плевать хотел на этот сброд. Во время битвы при Грансоне, государь, он кричал:
«Канониры, огонь по холопам!» – и клялся святым Георгием. Но городской старшина
Шарнахталь ринулся на великолепного герцога со своей палицей и со своим народом, и от
натиска мужланов в куртках из буйволовой кожи блестящая бургундская армия разлетелась
вдребезги, точно стекло от удара камнем. Там было немало рыцарей, перебитых мужиками, а
господина Шато-Гийона, самого знатного вельможу Бургундии, нашли мертвым вместе с его
большим серым конем на лужайке среди болот.
– Друг мой, – возразил король, – вы толкуете о битве. А тут всего-навсего мятеж. Мне
стоит бровью повести, чтобы с этим покончить.
Фламандец невозмутимо ответил:
– Возможно, государь. Но это говорит лишь о том, что час народа еще не пробил.
Гильом Рим счел нужным вмешаться:
– Мэтр Копеноль! Вы говорите с могущественным королем.
– Я знаю, – с важностью ответил чулочник.
– Пусть он говорит, господин Рим, друг мой, – сказал король. – Я люблю такую прямоту.
Мой отец Карл Седьмой говаривал, что истина занемогла. Я же думал, что она уже мертва, так
и не найдя себе духовника. Мэтр Копеноль доказывает мне, что я ошибался. – Тут он запросто
положил руку на плечо Копеноля: – Итак, вы говорите, мэтр Жак…
– Я говорю, государь, что, быть может, вы и правы, но час вашего народа еще не пробил.
Людовик XI пронзительно взглянул на него:
– А когда же, мэтр, пробьет этот час?
– Вы услышите бой часов.
– Каких часов?
Копеноль все с тем же невозмутимым и простоватым видом подвел короля к окну.
– Послушайте, государь! Вот башня, вот дозорная вышка, вот пушки, вот горожане и
солдаты. Когда с этой вышки понесутся звуки набата, когда загрохочут пушки, когда с адским
гулом рухнет башня, когда солдаты и горожане с рычаньем бросятся друг на друга в
смертельной схватке, вот тогда-то и пробьет этот час.
Лицо Людовика XI стало задумчивым и мрачным. Одно мгновение он стоял молча, затем
легонько, точно оглаживая круп скакуна, похлопал рукой по толстой стене башни.
– Ну, нет! – сказал он. – Ведь ты не так-то легко падешь, моя добрая Бастилия?
Живо обернувшись к смелому фламандцу, он спросил:
– Вам когда-нибудь случалось видеть восстание, мэтр Жак?
– Я сам поднимал его, – ответил чулочник.
– А что же вы делали, чтобы поднять восстание?
– Ну, это не так уж трудно! – ответил Копеноль, – можно делать на сто ладов.
Во-первых, необходимо, чтобы в городе существовало недовольство. Это вещь не редкая.