Page 29 - Собор Парижской Богоматери

ему до щиколотки, он добрался до западной части Сите и некоторое время созерцал островок
Коровий перевоз, который исчез ныне под бронзовым конем Нового моста. Островок этот,
отделенный от Гренгуара узким, смутно белевшим в темноте ручьем, казался ему какой-то
черной массой. На нем при свете тусклого огонька можно было различить нечто вроде
шалаша, похожего на улей, где по ночам укрывался перевозчик скота.
«Счастливый паромщик, – подумал Гренгуар, – ты не грезишь о славе, и ты не пишешь
эпиталам! Что тебе до королей, вступающих в брак, и до герцогинь бургундских! Тебе
неведомы иные маргаритки, кроме тех, что щиплют твои коровы на зеленых апрельских
лужайках! А я, поэт, освистан, я дрожу от холода, я задолжал двенадцать су, и подметки мои
так просвечивают, что могли бы заменить стекла в твоем фонаре. Спасибо тебе, паромщик,
мой взор отдыхает, покоясь на твоей хижине! Она заставляет меня забыть о Париже!»
Треск двойной петарды, внезапно послышавшийся из благословенной хижины,
прекратил его лирические излияния. Это паромщик, получая свою долю праздничных
развлечений, забавлялся потешными огнями.
От взрыва петарды мороз пробежал по коже Гренгуара.
– Проклятый праздник! – воскликнул он. – Неужели ты будешь преследовать меня
всюду? Даже до хижины паромщика?
Взглянув на катившуюся у его ног Сену, он почувствовал страшное искушение.
– О, с каким удовольствием я утопился бы, не будь вода такой холодной!
И тут он принял отчаянное решение. Раз не в его власти избежать папы шутов, флажков
Жеана Фурбо, майского деревца, факелов и петард, не лучше ли пробраться к самому
средоточию праздника и пойти на Гревскую площадь?
«По крайней мере, – подумал он, – мне достанется хотя бы одна головешка от
праздничного костра, чтобы согреться, а на ужин – несколько крох от трех огромных сахарных
кренделей в виде королевского герба, выставленных для народа в городском буфете».

II. Гревская площадь

Ныне от Гревской площади того времени остался лишь едва заметный след: прелестная
башенка, занимающая ее северный угол. Но и она почти погребена под слоем грубой
штукатурки, облепившей острые грани ее скульптурных украшений, и вскоре, быть может,
исчезнет совсем, затопленная половодьем новых домов, стремительно поглощающим все
старинные здания Парижа.
Люди, которые, подобно нам, не могут пройти по Гревской площади, не скользнув
взглядом сочувствия и сожаления по этой бедной башенке, зажатой двумя развалюшками
времен Людовика XV, легко воссоздадут в своем воображении группу зданий, в число
которых она входила, и ясно представят себе старинную готическую площадь XV века.
Она, как и теперь, имела форму неправильной трапеции, окаймленной с одной стороны
набережной, а с трех сторон – рядом высоких, узких и мрачных домов. Днем можно было
залюбоваться разнообразием этих зданий, покрытых резными украшениями из дерева или из
камня и уже тогда являвших собой совершенные образцы всевозможных архитектурных
стилей средневековья от XI до XV века; здесь были и прямоугольные окна, начинавшие
вытеснять стрельчатые, и полукруглые романские, которые в свое время были заменены
стрельчатыми и которые наряду с последними еще продолжали украшать второй этаж
старинного здания Роландовой башни на углу набережной и Кожевенной улицы. Ночью во
всей этой массе домов можно было различить лишь черную зубчатую линию крыш,
окружавших площадь цепью острых углов. Одно из основных различий между современными
городами и городами прежними заключается в том, что современные постройки обращены к
улицам и площадям фасадами, тогда как прежде они стояли к ним боком. Прошло уже два века
с тех пор, как дома повернулись лицом к улице.
Посредине восточной стороны площади возвышалось громоздкое, смешанного стиля
строение, состоявшее из трех, вплотную примыкавших друг к другу домов. У него было три