Page 310 - О чем шелестит бамбук

оболочку так, что контуры ее странно двигаются. И это
мне не нравится.
Я встряхиваю японку за плечи, и она, очнувшись,
вздрагивает.
– О, здравствуйте! – говорит она мне растерянно. – Я
не видела, как вы вошли.
– Ложитесь-ка вы спать, – советую я ей. – Вид у вас
уставший.
– Да, мы много ходили сегодня, – отвечает она, но не
поднимается с табуретки. – Мне что-то холодно.
– Мы на источник скоро пойдем, согреетесь, – обеща-
ет ей Виталик.
– Так поздно на источник? – удивляюсь я, продолжая
вглядываться в успокоившиеся глаза Изуми, в которых
больше не клубится тьма.
– Кто-то из дачников ванну мыл после обеда, свежая
вода из источника часа два набиралась, сейчас остывает,
а мы не хотели термальную с холодной речной смеши-
вать, – объясняет Виталик. – Айна сказала часам к девя-
ти приготовиться.
Ах, да, Айна… Тишина наверху действует мне на нервы.
Когда они спустятся, будет совсем неловко. Айна может
спросить, почему я не поднялся поздороваться, и объяснить
это будет нечем. Я решительно направляюсь к лестнице.
Всего десять ступенек отделяют меня от крушения
привычных отношений с Айной. Мне было удобно дру-
жить, хотя, если не врать себе, она мне очень нравится.
В ее ровном и всегда радостном внимании я усматри-
вал авансы, и где-то глубоко в моем мозгу гнездилась
мысль, что может быть однажды… Я бы так и носил эту
мысль, не вытаскивая ее на свет, если бы не Иваницкий.

308