Page 279 - И жили люди на краю

276
Полковник Хабуяси тем временем пил чай. Пил скучно, с
такими перерывами, что от глотка до глотка успевало высохнуть
во рту; вдруг он выплеснул из чашки. Что там у них происходит?
Не отвечают на связь. И сами не вызывают, не запрашивают,
какая тут обстановка. Неужели дают понять – выбирай сам; то ли
до конца дерись и умри, как камикадзе, то ли вот сейчас, на
восходе солнца, пока не ударили их орудия, подними руки вверх.
Какой позор! До какой минуты дожил он, полковник Хабуяси?
Разве к такому бесславию и унижению стремилась вся его жизнь?
Глубокая печаль. Счастливый не знает, как быстро бежит время,
а для него каждая секунда тяжела. Словно капля за каплей бьёт
душу.
Далеко, очевидно, в первой линии окопов, где теперь был
противник, глухо ухнула граната. Бросил её, конечно, смельчак,
верный солдат императорской армии. Помоги ему, ночь,
скрыться от врага. А впрочем, он выполнил свой долг и надо ли
встречать утро? Теперь у всех жизнь, что роса на траве.
Хабуяси снял телефонную трубку, помедлил и твёрдым
голосом велел, чтоб к нему пришли все офицеры, которые
находятся в бункере. Они явились тотчас. Полковник разрешил
курить и сам закурил. Из лаконичных докладов офицеров
сложилась мрачная картина: противник напористо наступал до
самой темноты и где насколько врезался в оборону, пока неясно
– полные данные будут собраны к рассвету; неясно также,
сколько дотов подорвано, взято врагом, сколько осталось;
неизвестно количество убитых, раненых и пленных (никто не
обмолвился, что целые взвода сами сдавались). В общем же
– русские непредвидимо сильно изломали линию обороны,
пьяной пехоте помогали танки, десятки танков на каждом
участке; им нечего противопоставить. Японские солдаты дрались
отчаянно, однако на левом фланге и в центре были вспышки
паники, бегства; дух бойцов, как свидетельствуют печальные