Page 387 - И жили люди на краю

384
приняв от хозяина немного сои, вяленой рыбы и сушёных
водорослей, Ким наладился снова в путь, признавшись, что не
знает, куда пойдёт: везде разруха, люди а беде, никто не ведает,
что его ждёт завтра, и он не уверен, что выживет а этой жестокой
неразберихе. Напоследок Ким поинтересовался:
– Почему у тебя глаза необычные? Скажи, ты – японец?
– Да, японец. И русский. По матери.
К полудню Ким вышел к речке, постоял на мосту,
наблюдая, как в воде плещется горбуша, а затем взгляд его
поймал низкорослого грязного жеребца, щипавшего траву между
кустов лесной рябины с крупными ярко-жёлтыми ягодами.
Жеребец был запряжён в лёгкую двуколку, всю заляпанную
грязью; грязь на двуколке, на ногах и животе жеребца давно
ссохлась, закаменела. «Один, без хозяина вроде», – предположил
Дон Хи и, перейдя мост, сел у обочины дороги,
неторопливо-пристально осмотрел всё вокруг. На продуваемом
ветром берегу, песчаном, с тёмными пятнами преющих
водорослей, – ни души. На поляне, где стоял жеребец с
двуколкой, и дальше в распадке – насколько видели глаза – тоже
никого. На всякий случай пробежал взглядом по склонам сопок.
«Стреляли, и он удрал... – подумал о жеребце Дон Хи. – Давно
ходит. Надо забрать».
Он встал и пошёл к жеребцу быстро, как человек,
наконец-то отыскавший заплутавшуюся животину; решительно
взял его под уздцы и потянул: мол, идём. И тот стронулся
покорно, даже голову понурил, как провинившийся.
– Побродил, да? – сказал Ким ласково. – Понимаю, одному
плохо. И какой грязный. Сейчас я тебя вымою. Тебе легче станет.
Пошли к речке, Вот так. Нет, здесь круто. Давай вон там, ближе к
мосту, спустимся.
Дон Хи повёл жеребца вдоль речки; левое колесо наехало
на камень, двуколка накренилась – из нее свисла землистая