Page 391 - И жили люди на краю

388
Дон Хи стремительно подошёл к жеребцу – на двуколку не
смотрел: у него и без того закружилась голова. Положил руки на
спину животного, прислонясь лбом к тёплому, дурманно
пахнущему потом боку; этот липкий острый запах мигом обволок
его, въедаясь в одежду. Ким постоял, напруживаясь всем телом, и
вот – молниеносный рывок к двуколке. Жёлто-восковое лицо
глянуло на него ледяными белками глаз. Зажмурясь, Ким что
было силы рванул на себя мягкий и крепкий шёлк рубашки.
Ощутив, как труп перевалился через бортик двуколки, отскочил
– с глухим хрустом упал на зыбкую гальку мертвец.
Несколько мгновений Ким стоял в оцепенении, только
дергались мышцы на спине, покрытой, как от холода,
мурашками, – ему представилось ужасное: сейчас мертвец
соскочит и скрюченными костлявыми пальцами вцепится в него
сзади. Ким побежал к лесу, не оглядываясь; наломав хрястких
лиственничных веток, приволок их, колких, источающих
смолистый запах, свалил на труп и снова ушёл к деревьям.
Вскоре навалил такую груду, что из-под неё и здоровому мужику
трудно было бы выбраться.
В груди у Кима словно закаменело – чувствовал
непривычную тяжесть, и на лице его, почерневшем, точно
опаленном молнией, отпечаталась мученическая боль. В голове
шипел шкварчащий шум, какой охватывает жаровню, на которой
под сильным огнём топятся куски собачьего жира; в этом жару не
было никаких мыслей, и Ким, как будто не сам, а кем-то
направленный, принялся мыть жеребца. Ладонями загребая воду
против течения, плескал животному на спину, на бок, на голову;
жеребец стоял спокойно, подрагивая с удовольствием кожей.
Затем Ким растёр размякшую грязь на его животе и ногах,
тщательно смыл – жеребец засветился светло-каштановыми
переливами.
Так же ладонями долго бросал воду в двуколку; из всех её