Page 502 - И жили люди на краю

499
– Ладно, это не разговор, – сказала решительно женщина.
– Помоги лучше освободиться от одного.
– От старика, что у стены?..
– От него. Не могу, когда рядом мертвец.
– Ну, с его женой, с детьми надо поговорить, подготовить...
– Кого готовить? Кто может быть у пьяницы? Мне кажется,
он совсем бездомный.
– Это осложняет... Но что-нибудь придумаем. Как фамилия
его, забыл?
– Ромашов.
Он звучно поцеловал её; спрыгнув с подоконника, они
пошли по коридору. Он бесшумно, она постукивала каблуками.
Ромашов обжал губами сигарету, прикурил от японской
зажигалки, которую осенью прошлого года подарил Накасима,
бывший парламентёр Харамитогского укрепрайона; всякий раз
доставая из кармана зажигалку, Ромашов вспоминал, как вёл
колонну военнопленных к станции, но никак не мог припомнить,
где шёл Накасима. Собственно, в памяти сохранились только
двое: капрал, которого застрелил, и полковник Хабуяси. Ромашов
встряхнул зажигалку, подумав: «Скоро кончится газ и выброшу.
Одноразовая, как жизнь».
На врачей, которые считали его уже мертвецом, он не
злился. Было безысходно тоскливо, обидно, но злость не
обжигала душу. Он понимал: это – люди с иными чувствами,
понятиями, стремлениями. И медицина, говорят, скоро будет
платной. Ромашову платить нечем. Да и его при жизни
похоронили. Не нужен он. Дай Бог, чтобы с ними, сегодня
молодыми и здоровыми, новое поколение не сделало то же
самое...
Ладно, он и без них, врачей, знает, что недели через две-три
умрёт. А может быть, и сегодня днём – внутри у него все горит,
кажется, больше половины уже выгорело, словно в топке