Page 58 - И жили люди на краю

55
стойке, спрыгнула на нары и, чего-то испугавшись, шмыгнула в
угол, под вещмешок.
Ромашову почему-то опять вспомнился Вадим,
строгающий ветку. Даже он откуда-то знал, что у него, Михаила,
арестовали отца. Михаил по ночам плохо спал – больше лежал с
открытыми глазами, слышал, как плакала у себя и комнате мама,
после уходила на кухню, пила лекарства. Он тоже плакал, но так,
чтоб мама не слышала. Они тогда очень мало разговаривали и
совсем не улыбались. А еще мама не хотела слушать радио. И
сильно пугалась, когда кто-нибудь стучал в дверь.
Однажды постучали ночью. Мама сказала: это за ней,
встала, но идти не смогла – обеими руками вцепилась в спинку
кровати. Дверь открыл Михаил. И увидел отца. Отец вернулся
очень усталым, грязным, поцеловал его, маму и, упав на диван,
уснул мёртвым сном; работать отец стал по-прежнему в шахтной
инспекции, дела у него там шли напряженно, нервно, однако он
даже маме ничего не рассказывал. Он вообще сделался
каким-иным: много о чём-то думал, по воскресеньям никуда не
ходил, во сне вскрикивал и бормотал – его что-то пугало и
мучало, и Михаилу казалось: отец всё-таки в чём-то виноват.
Перед октябрьским праздником он не приехал из
командировки. Маме позвонили с его работы и сказали: куда-то
исчез из комнаты для приезжих, милиция ведёт розыск. Мама в
тот вечер совсем поседела. На следующий день Михаил пошёл с
нею в милицию. Их успокоили: дескать, мог никому ничего не
сказав, уехать на другую шахту. А после праздника узнали из
газеты, что Ромашов Алексей Егорович убит вражескими
элементами, которым помешал совершить диверсию. Элементов
тех поймали, и они предстанут перед судом. В то же утро отца
привезли в гробу; гроб открывать не разрешили.
На похороны собралось много людей, они подходили к
Михаилу и говорили, чтоб крепился и рос, похожим на