Page 60 - И жили люди на краю

57
Когда другой близнец наскочил ногой на гвоздь в заборе, и рана у
него заживала плохо – дед, завидев хромающего, говорил:
– Ага, Женя...
Однажды оба вышли к нему, хромая. Он растерялся и не
угадал, кто Женя, кто Валера. Близнецы смеялись, довольные:
здорово у них получилось!
Росли они, стройненькие, чернявые, сильно похожие на
отца Михаила, и это огорчало Игната Игнатьевича. Он
недолюбливал зятя, а возможно, и больше: всё в нём не
нравилось, и в первую очередь то, что Михаил не разговорчивый,
на любой вопрос отвечал кратко, как бы правильно, но при этом
что-то утаивал. Осторожность и недоверие в нём, очевидно,
развились в то время, когда арестовали его отца, выясняя,
причастен ли тот к группе, которая готовила диверсии на шахтах.
Люд тогда всякое говорил, а Игнату Игнатьевичу (одному из
немногих) было известно, что Алексей Ромашов «осознал свои
заблуждения и назвал всех заговорщиков». И всё равно:
человеку, который дал себя одурачить отщепенцам, прежней
веры не будет. Хорошо, что он ушёл из жизни. Может, на самом
деле с ним рассчитался кто-то из оставшихся врагов, как
сообщили официально, но могло быть иначе: решил пройтись по
склону сопки, поросшему травой и цветами, и провалился в
старый забой! До него было: сорвались туда двое мальчишек, их
кости нашли лет через пять. А Ромашова сразу обнаружили, как
будто за ним следили издали или даже... Строить домыслы, да
ещё такие Игнат Игнатьевич не отваживался. И зачем, ради чего?
И вот через несколько лет после гибели Алексея Ромашова
семья Игната Игнатьевича, известного и уважаемого в городе
человека, неожиданно сблизилась с семьей покойного. Вернее,
обречённо переплелась. Как такое случилось? Ведь он всегда
знал, где его Елена и с кем. Особенно перед окончанием школы.
Вела она себя строго, достойно; не встревожился Игнат