Page 72 - И жили люди на краю

69
– Тимофеев в госпитале с аппендицитом. Я вам докладывал.
– Помню, помню. Нашёл время...
– Японца там задержали.
– Вот молодцы! – воскликнул комбат, и у него подобрел
голос: – Это дело. Это то... Так готов, да? – спросил он и глухо
хмыкнул: самому неловко стало. Произнёс властно: – Ты его – ко
мне! В целости и сохранности! Без харакири всяких. Ответишь,
понял?
Ромашов упрекнул про себя комбата: «Обрадовался,
похвалил, хотя не меня, а ребят надо, и тут же – угроза. Традиция
у нас такая, что ли?»
В землянку ввели японца. Низенький и поджарый, был он в
красноармейской шинели, в обмотках, на его круглой голове
сидела пилотка. «А не напутали?.. – усомнился Ромашов. – У нас
в роте только один, а в соседней – человек десять казахов и
бурят». Он посмотрел на солдата и ефрейтора, сопровождавших
пленника.
– Как взяли?
Ефрейтор Степанов, широкогрудый мужик, бывший
лесоруб, обстоятельно рассказал, как заметил человека на
опушке березняка, подумал, что это связной, хотя тот шёл не
прямо к штабу, а в обход, по кустам. Хотел уж не наблюдать за
ним, да «связной» вдруг прыгнул под бугор и – приклад к плечу.
А по дороге ехали на телеге старшина Евграфов и ещё двое.
Ящики с гранатами везли. И мимо японца проехали, покуривая.
Не увидели его. А Степанову всё видно: сиганул тот в траву. Вот
тут Степанов обо всём доложил помкомвзводу Зурабову. Мигом
сняли с телеги ящики, и Степанов с двумя красноармейцами –
Чирковым и Георгадзе – погнали лошадь обратно в сопку, за
новыми ящиками гранат. Когда вылезли на гребень сопки, и
кобыла, взмыленная, вконец устала, из леска выбежал японец.
Дальше бежать – себя выдавать; остановился, достал из кармана