Page 809 - И жили люди на краю

806
Но кому могло «подфартить» – тем, кто отправлялся в путь,
или тем, кто оставался – предугадать было невозможно. Весь
пролив жутковато поблескивал под закатным солнцем.
Пестряков сел на сани, поставив винтовку между колен.
Ехали тихо, под санями шумела, плескалась вода. Смолин
стянул сапоги, выжал портянки, навернул на ноги и с натугой, аж
шея покраснела, обулся.
Трактор вдруг встал.
– Ты чего там? – закричал Пестряков.
Тракторист распахнул дверцу, отозвался с отчаянием:
– Не могу так. Не знаю, куда едем.
Михаил повернулся к Пестрякову.
– Разрешите, я пойду впереди трактора.
– Иди.
Воду рябило, и под мелкой дрожащей рябью – то ли по
щиколотку, то ли провал до дна.
– Лопату возьми, – посоветовал Ромашову тракторист.
– Прощупывай.
Михаил шёл, окуная в воду лопату впереди себя;
попадались трещины, но небольшие – перешагивал. А эта
испугала: неужели отрезало от берега? Дал трактористу знак:
погоди. Побрёл в сторону – на край льдины, под ноги,
выплёскивалась вода.
– Чего там? – крикнул Пестряков.
– Разводье. Не торопитесь.
Метров через двадцать разводье кончилось, но Михаил
прошёл дальше, оглядел лёд – на нём густо лежала серая кашица.
– Разворачивай на меня, – велел трактористу.
Тракторист, здоровый лобастый приволжский немец – рот
приоткрыл, словно для крика, – неотрывно смотрел через стекло
на Ромашова.
– Спокойней, Гильдерман, спокойней. За мной.