Page 813 - И жили люди на краю

810

ужасно говорил? То есть так, как у нас в поселении. Русскими
словами, да на старый лад – отцы наши от дедов их переняли, а
мы от отцов. Это в лагере я стал учиться правильно произносить
слова. Здесь много образованных и умных. Просто
удивительно…
– Ну ты про девку свою давай! – обрезал Тимофея
Пестряков
– А что про неё? Издевалась, что я говорю малограмотно.
А тут… я бы мимо прошёл. Но она из тех, что день ото дня
накапливают желчь, и её обязательно нужно выбрызнуть. Вот она
и протянула мне десять рублей. «На, – сказала, – переводчик с
дурацкого на дурацкий, купи себе букварь», Я не выдержал,
обозвал её красивой пакостью. Она прямо-таки задохнулась:
«Что? Ну-ка повтори!» И я повторил: «Ты красивая, но
– пакость!» Лицо её перекосила бешеная ярость, и она сказала,
как плюнула: «Ну, ты у меня попляшешь!» Вот я и пляшу, – опять
вздохнул Тимофей и добавил: – Ещё пять лет осталось.
– Как это понять? – напряжённо уставился на Тимофея
охранник.
– Вскоре меня арестовали. Донос был. Много написала, как
я с японцами встречаюсь. И на заводе в то время пожар
случился...
– Ерунду ты, малый, городишь, – резко сказал Пестряков.
– Я думал, ты откровенно, а ты изворачиваешься. Про какую-то
девку, любовь.
– Я ж говорил, не поверите.
Ромашов сел, свешивая ноги с саней, и произнёс:
– Подъезжаем.
Подошёл инженер – шапка на затылке, пальцы левой руки в
крови, спросил, волнуясь:
– Как проехали?
– Неважно. Но пока можно, – сказал Ромашов.