Page 810 - И жили люди на краю

807
Вскоре снова началась вода, теперь чёрная – солнце село
где-то там, на материке, в дремучих лесах.
– Разрешите сменить Ромашова, – обратился к охраннику
Смолин.
– Дядь Филипп, а может, я?
– Ты успеешь.
– Сменяй, – приказал Смолину Пестряков.
Смолин, подойдя к Ромашову, тихо спросил:
– Миша, у тебя есть желание удрать?
– Желание есть. Но куда?
– А хрен его знает. Просто подумал: не зря же меня японцы
когда-то учили. Два-три приёма, и Пестряков не скоро очухается.
– Это неплохо, Ваня. Но без документов, в такой одежде?
Были бы в тропиках...
– Ты прав, конечно. Поймают. И пристрелят... Давай
лопату. Отдохни. Но если надумаешь хоть несколько дней
погулять на свободе, а там – будь что будет... Погуляем!
До берега они добрались в темноте. Пестряков доложил
начальнику лагпункта (тот вышел навстречу трактору, как в
прошлый раз) о критической обстановке на льду.
Начальник лагпункта постоял, понаблюдал, как разгружают
сани, и заключил:
– Итого, сегодня форсировать надо. Второй трактор
запрягайте в сани. И заберите еду.
Пока из котлов походных кухонь сливали в бачки
оставшуюся жратву, Смолин успел выпросить у приятелей – на
время – сапоги и портянки для себя, Михаила и Тимофея.
– Быстро переобувайтесь, – сказал он им. – Здесь мужики
всё же на земле. Высушат. Не пропадут.
Обратно, на пролив, Тимофей первым пошёл впереди
трактора, освещающего лёд белым светом фар; второй двигался
точно за ним.