Page 909 - И жили люди на краю

906
завалинке. С пронзительной болью окончательно поняла, что
Света, никому не спускающая даже малые обиды, ни за что не
простит и ей, матери, рождение Лены и Оли. Но это, быть может,
не самое страшное. Страшно то, что Света безжалостна.
Безжалостна и дурна – не признаёт, что у каждого человека свои
мысли, привычки, ошибки. С непробудной упрямостью
отвергает всё, что ей не нравится, чего не хочет. Словно это не
имеет права на существование. Может, со временем выветрится
дурь. Должна выветриться. Приобретёт хоть какой-то жизненный
опыт, сама обожжётся... Ох, не дай Бог! Если в любви обманется,
тогда для неё весь мир станет чёрным.
Не знала мать, каким образом войти в лад с дочерью. И
устала уж. И где-то в подсознании слабым огоньком светилась
нерадостная, но вроде как спасительная надежда: быстрей бы
вырастала да – замуж...
Мимо Ромашова Светлана проходила с ехидной усмешкой
в землю. И не здоровалась. Близняшкам она сказала:
– Ваш батёк – предатель и навсегда им останется. А
выпустили его дураки.
Она, наверное, что-то ещё наговорила им – так решила
Надежда, потому что вскоре Лена спросила:
– Мам, почему папа живёт не в доме, а во времянке?
Оля добавила:
– А ты к нему бегаешь и мы бегаем.
Ужинали они в доме за разговорами. Михаил с
удовольствием слушал болтовню девочек; Надежда, раньше не
разрешавшая им «трещать» за столом, теперь молчала с тихой
улыбкой; порой и она рассказывала о том, что видела в городе
– обычно ухватывала смешное.
Когда же мыла посуду, Михаил играл с близняшками в
прятки. Надежда шутливо угрожала:
– Поломайте смородину – всем головы намылю! – И