Page 123 - Возле моря

сказав, и они все заулыбались.
Женщины были приземисто-широковатые, с тёмными
грубыми лицами. И одежда на них грубая; из-под неё грязно
выглядывали босые ноги; головы – обнажены, чёрные волосы
космами свисали на плечи.
«Господи, чего они так живут? – ужаснулась Дарья. – Как
сиротские дети человечества. Неужто им это природою предна-
значено?»
А где же Иннокентий? Она приоткрыла дверь – муж перед
нею.
– Тебя разбудили, милая?
– Мне кажется, все в доме проснулись.
– Да-а, шумный мужик, этот Карикумбе. Афанасий велел
приплыть к восьми часам, а он – ни свет ни заря. И с дамами.
– Может, всех отправишь назад?
– Почему, милая? – Иннокентий обнял её, остывшую, по-
нял, что давно уж встала с постели, поцеловал в губы, в щёки, в
носик, за ушком.
– Что тебя волнует?
– Непонятные они. И что у них на уме?..
– Ум у них простой и бесхитростный. Ложись, поспи ещё.
– А далеко за этой треской?
– Фантазёрка ты моя! Напротив дома будем. Саженях в
пятидесяти, не дальше.
– Так рядом? – обрадовалась Дарья. – Я понаблюдаю.
– Понаблюдаешь потом. Отдыхай, – он ещё поцеловал её. –
Ну, пора, дорогая, – и прикрыл за собою дверь.
Карикумбе показал Иннокентию на лодку: садись. Жен-
щины встали, одна взяла шест, другая – весло.
– Погоди, – сказал Иннокентий; – Они с нами?
– Нами, нами, – закивал Карикумбе и сделал несколько
таких движений, словно у него в руках были вёсла, – это он
объяснил: они будут грести. И добавил:
– Мои, твои – лови.
Иннокентий повернулся к Афанасию.
– Придётся потревожить Моритики. Извинись, но пусть

121