Page 124 - Возле моря

придёт.
Моритики, с недавнего времени живший в доме Дымовых,
вышел сонный, подвязывая пояском кимоно.
– Объясни ему, – попросил Иннокентий, – Нехорошо
как-то: женщины за вёслами, а мы... дёргаем рыбу.
Моритики подавил зевок и вяло, как о нечто изрядно
надоевшем, сказал, что у айну женщины часто гребут и на реках,
и на море, а мужчины или рыбу ловят, или о чём-то думают.
– Это у них... – проговорил Иннокентий. – А мне каково?
– Не знай, – равнодушно ответил Моритики. – Обижайся
моги. Они все.
Но Иннокентий, понимая, что ему самому не выйти из не-
ловкого положения, произнёс настойчиво:
– Будь любезен, растолкуй Карикумбе, что это не такая
рыбалка, как у них. У них – большая, хорошая, мудрая. А я так,
попробую. Скажи, что мне стыдно станет перед женщинами за
своё неумение. Пусть он отправит их домой.
Моритики подавил новый зевок и отвёл Карикумбе в сто-
рону; он долго говорил и серьёзно, и насмешливо, и снисходи-
тельно.
Карикумбе слушал внимательно. Лицо его тускнело. Ин-
нокентию показалось: туземец растерян – тоже не знает, что де-
лать; отойдя от Моритики, он остановился у носа лодки.
«Может, ему неудобно садиться за вёсла? Это унижает его
мужское достоинство?» – с лёгкой иронией предположил Дымов.
– Афанасий, придётся тебе с нами поплыть, – распорядился
Иннокентий. – Моритики, вот Афанасий погребёт.
Японец сказал айну об Афанасии.
Лицо Карикумбе оживилось; он ещё подумал и воспринял
то, что ему предложили. И зашумел на женщин. И даже ногой
притопнул.
Те, словно без разрешения залезшие в лодку, испугались,
спрыгнули прямо в воду и пошли; айну крикнул им что-то вослед
– возможно, упрекнул за то, что совсем не понравились русскому
хозяину, и повернулся к нему, довольный: мол, вон он как с ни-
ми!..

122