Page 121 - Возле моря

но-смелым, понимал, что водка расхрабрила его. Не вытворил бы
чего неприличного. Стыдно будет ему, Моритики, перед Инно-
кентием Петровичем и особенно – перед его женой.
А Карикумбе, очевидно, на самом деле задумав произвести
на всех сильное впечатление и как бы между прочим нагнать
побольше таинственности и страху, вдруг захохотал нечелове-
ческим смехом и, раскинув в стороны руки, закружил по зале,
выкрикивая фразы:
– Я до того сильно и пронзительно ухал, – говорил вслед за
Кирикумбе японец, – стонал и вопил, что от всех моих криков
настораживались в лесу крупные звери и пугались мелкие, в воде
всплескивала рыба, из жилищ выходили люди. А я кричал и
кричал. Я просил богов помочь мне и посылал проклятия муж-
чине.
Человек, воспитавший себя Сам, мучился от моих криков.
Он не мог уснуть, всю ночь ходил по жилищу, закладывал уши
руками. Он хотел куда-нибудь деть свою голову. Но куда её де-
нешь?
Карикумбе повертелся – «полетал» – вокруг хозяина дома,
разбросав шлёпанцы, и остановился перед хозяйкой, словно
объясняя ей:
– Перед рассветом мужчина совсем ослаб – заболел его дух,
охранявший и покой, и здоровье, и рассудок. И вот он выбрался
из жилища и сказал:
– Филин, не сердись больше. Перестань!
Я слетел к нему.
И тут Человек, воспитавший себя Сам, проговорил:
– Я отдаю тебе мою женщину.
Карикумбе вернулся в кресло.
– Тогда во мне исчезла вся обида. Я превратился в человека
и женился на женщине, которую полюбил. Мы жили хорошо, и я
повсюду возил её с собою.
Туземец снова поднялся, но теперь неторопливо, с досто-
инством и, глядя на Дарью, произнёс последние слова:
– Так я из птицы стал человеком. Теперь я с людьми одной
крови. Их родственник, и горжусь этим.

119