Page 130 - Возле моря

конец, давай, хозяин, расчёт.
А у Моритики уже вся их работа учтена и определено, кому
сколько получить. Не забыл он оштрафовать за «отдыхи» по де-
сять-пятнадцать копеек, а за невыход – по пятьдесят. Но мало
было нарушений, и Иннокентий пожелал простить их; заметив
же, что над переносицей синдо изогнулась морщинка, сказал:
– Ладно, как определил, так и будет.
А про себя подумал: «Не стоит вмешиваться в их порядки.
Пусть сами...».
Пятерым Иннокентий дал по шестьдесят рублей, осталь-
ным – от сорока до тридцати пяти. Все раскланивались, благо-
даря за хорошую оплату; он чувствовал: они искренни. И чтобы
закрепить их доброе настроение – ведь высказали желание при-
ехать на следующий сезон, а четверо вместе с Моритики оста-
вались здесь ещё на месяц, – Иннокентий распорядился отгрузить
отбывающим три мешка рису и два бочонка сакэ.
Когда японцы пошли готовиться к отъезду, к Дымову об-
ратился Прокоп:
– Иннокентий Петрович, отпустите и меня.
– Тебя? Почему? – удивился Иннокентий.
– Не могу я тута. Душе тяжко.
– С родителями плохо? Что пишут?
– Нет у меня родичей.
– Тогда в чём дело? Обиделся на что? Говори прямо.
– Иннокентий Петрович, с вами хорошо. И расставаться
жалость. Да не могу я по сей земле ни ходить ни ездить. Знобит
меня на ней.
– Огорчил ты меня, Прокоп. Ты ведь славный работник.
– Не виноват я, что Сахалин – одна вода кругом да ишо
сверху. Вертаться надоть...

* * *

Полюбилось Иннокентию утреннее море в дремотном
спокойствии, в мягких неярких красках. Но возле бортов лодки
вода светилась чистейшей синевой; синева эта зыбко колыхалась

128