Page 191 - Возле моря

мысу, до полудня всегда мрачному. После полудня, если солнце
озаряло его каменный лик, на нём проступал бугристый лоб,
вырисовывался тонкий клювастый нос и среди жидких низко-
рослых кустиков обозначались обветренные истрескавшиеся
губы, слегка изогнутые, и казалось – эта бездушная глыба че-
му-то дьявольски усмехается, и каждого проходящего мимо неё
суеверно тревожил непонятный страх.
Ульян обогнул мыс, не взглянув на него, – смотрел под
ноги; вокруг ещё лежал мутновато-оплавленный лёд.
За мысом он услышал густой утробный рёв, а в следующее
мгновение увидел бегущих к воде японцев; с кошачьей прытью
они сиганули в кунгас – на берегу остался один, упавший через
бревно. Очевидно, он ударился так, что не мог встать, а медведь
со ската сопки съехал на заду по сырому бамбуку, ещё рявкнул,
поднимаясь на задние лапы – он словно бы, когда спускался,
потерял из виду людей, и сейчас вертел головою: где они?
Заметил лежащего за бревном и двинулся к нему.
Ульян сдёрнул с плеча штуцер и заложил в казну два па-
трона – оба с разрывными пулями.
Медведь неуклюже, но довольно быстро шёл на человека.
Человек приподнялся, сделал несколько торопливых шагов,
сильно хромая, и, на чём-то оскользнувшись, снова упал.
Зверь уже был саженях в пяти от него. Ульян знал, что на
лежачего медведь обычно не бросается сразу, медлит: то ли
примеряется, где удобней хватить лапой, то ли ждёт, чтоб жертва
вскочила, и тогда удобней смять её. Но этот с висячей мешком
свалявшейся шкурою, только что вылезший из берлоги, голод-
ный, вряд ли станет примеряться или чего-то ждать.
И вот он вожделенно раскрыл пасть.
Стрелять в него от мыса было неудобно. Хоть в плечо, хоть
в бок всадит ему пулю – проку оттого не много; наоборот, рас-
свирепев, может мигом распороть человека.
Ульян по-дикому заорал во всю глотку.
Медведь остановился, повернул морду на крик; быть мо-
жет, он отвёл бы от нового человека глаза, но тот пошёл на него.
Быстро и так решительно, что зверь вроде опешил, а затем яро

189